Информация
Мириэль - девочка лет 15, прислужнивает Юнилии и сопровождает её в монастыре Икигаи.
Сэр Вальтер - врач, что уехал в небольшое поселение со своей женой леди Виолеттой на старости лет.
Брат Ермил - монах в монастыре Икигаи.
Голос Наана раздался из-за двери, внезапно, простуджая кожу по плечам дрожю мелких мурашек, холодный и уверенный, словно сталь, из которой был выточен его меч.
Я ощутила, как в груди поднялась волна неловкости, почти мгновенно затопившая мысли. Желание возразить вспыхнуло яркой искрой, но тут же угасло, столкнувшись с неотступной слабостью, которая всё ещё держала мое тело в своих цепких объятиях. Головокружение усилилось, я схватилась тонкими пальцами за дверной косяк, пытаясь устоять и поняла, что бороться и перечить бесполезно - ехать сегодня на ночь глядя неразумно.
— Сэр Наан, — голос прозвучал так тихо, что я сама едва его услышала. Он мягким шелковым шелестом разрушил возникшую затянувшуюся паузу. В каждом слове проскальзывало смущение, тщетно пытавшееся скрыться под покровом вежливости.
— Прошу вас, сэр Наан, отдохните и поешьте. Я буду беспокоиться, если вы не примете мою просьбу. Поверьте, мне крайне неловко, что именно я послужила причиной вашей задержки.
Наан на мгновение задержал на мне взгляд, точнее, его маска уставилась равнодушным взором на мое лицо, а потому, его личность для меня оставалась все так же скрыта непроницаемым, как прежде куском металла, ощущение скрытой ледяной сдержанности никуда не делась.
Впрочем, равнодушие в свой адрес, как и скрытое пренебрежение, как и отчуждение, я имела честь лицезреть в свой адрес ее единожды, а потому, все эти жесты чужого предвзятого отношения были далеко не новы.
Судя по тому, как светловолосый мужчина отказывался от помощи в монастыре и теперь, у меня складывалось впечатление, что он был тем, кто привык обходиться без заботы других, тем, кто, казалось, давно разучился принимать чужую помощь, но сейчас, в этом тихом доме, он позволил себе хоть немного уступить. Я была благодарна ему за это.
Тем временем, доктор Вальтер, ставший свидетелем нашего диалога, шагнул вперёд, предложив со своей стороны ночлег неприветливому гостю.
— Сэр Наан, если вам неуютно оставаться в доме, у нас есть просторный сеновал, надёжный и крепкий. Вы будете там в безопасности, а вскоре вам принесут еду, — доктор был прост в своих речах и никогда не скрывал душевных порывов, за это, пожалуй, я уважала его больше всего, и вот даже сейчас, пусть воин и был слеп, но хозяин просторного дома, склонил голову в знак уважения, предлагая своё гостеприимство, как тёплый плащ в холодный день.
Наан едва заметно кивнул, принимая предложение без лишних слов, словно любое слово, сказанное вслух, могло разрушить его внутреннюю монолитную стену отчуждения.
На том, короткий разговор и сошел на нет, однако, я заметно успокоилась и направилась под попечительством хозяйки дома в гостевую комнату.
За окном разлились вечерние густые сумерки. Ермил несколько часов назад отбыл с телегой обратно в монастырь, везя не только припасы, но и несколько поломников, что одилатиего обоз с самого утра, а ещё, пожилого монаха сопровождало несколько конных всадников, что так же хотели посетить храм Икигаи.
Поэтому, успокоенная тем, как сложились обстоятельства, я неспешно готовилась ко сну. Шустрая Мириэль заботливо разложила мои вещи в одной из гостевых комнат, где всё, казалось, дышало покоем и убежала проведать родителей, обещая явиться рано поутру.
"Хорошая девочка, надо обязательно забрать ее с собой в Тор-Шолле".
Я зажгла свечи, тут же по оконным стеклам заплясали блики силуэта, смешиваясь в черно - желтоватые приятные оттенки.
Распустив тугие длинные пряди волос, высвободив от прически, принялась прочесывать гребнем, рассматривая себя в отражении небольшого зеркала.
Из отражения на меня мягко глядела молодая привлекательная женщина с яркими небесно-гллубыми глазами и волосами цвета средой пшеницы. Она была грациозной, утонченной, казалась нежной и немного гереальной в своей красоте, так уж наградила природа эльфов, они всегда выигрывали во внешности у людей. В этом новом отражении, я не узнавала себя - та женщина успокоилась, и теперь, напоминала некую "богиню-мать", что мягко улыбаясь, поглаживала округлившийся большой животик.
Несмотря на приятно проведенный день, ощущение внутренней усталости, которая, словно тяжёлое покрывало, окутавало мысли, никуда не делась. Отложив гребень на прикроватную тумбочку, медленно подошла к окну, его холодная рама приятно остудила горячие ладони. Открыв его, вдохнула прохладный ночной воздух, слушая мерные шорохи листвы за окном, взглядываясь в огоньки оконных стекол, что мягко мерцали в домах небольшой деревушки.
Спускалась ночь.
Она раскинулась перед взором моих топких глаз густая, тёмная, наполненная звуками стрекота цикад. Лунный свет, обычно такой мягкий и приветливый, в эту ночь казался зловещим — кровавый диск луны тревожно висел над горизонтом, разливая мрачный свет на всё вокруг.
Вдруг, эту плотную мелодию засыпающего поселения разорвал пронзительный крик, прорезавший ночь, как нож пронзает плоть. Я застыла, вцепившись пальцами в подоконник, чувствуя как по спине поползла холодная капля пота. Мое сердце замерло на мгновение, вслушиваясь в этот звук, который эхом отозвался в душе, вызывая волну беспокойства. Крик стих так же внезапно, как и начался, но его отзвук гудел в моих ушах нарастая, мешая вернуть прежнее спокойствие.
Сердце забилось быстрее, рука невольно потянулась к груди, словно пытаясь унять охватившую тревогу. Я стояла у окна, всматриваясь в ночную тьму, стараясь понять, что вызвало этот крик. Но ночь скрывала свои тайны.
Наконец, с трудом оторвавшись от окна, поборов предательскую дрожь, я вернулась к постели, погасила свет, и укрывшись тёплым одеялом, попыталась снова погрузиться в мирный сон, прогоняя прочь тени тревожного крика, что разорвал мой покой.
