Вечер тянулся медленно и даже нахождение в неблагополучном районе не меняло положение – сегодня было пусто, уныло и даже сонно. Мой напарник, он же бородатый наставник-человек, на вид лет 50-55, неустанно мне что-то рассказывал, делился боевым опытом и не гнушался иногда причитать в мой адрес.

- М-да. Вот смотрю на тебя и не могу понять, как ты вообще в стражи попал? И как меня смогли уговорить взять себе нового напарника? – мужчина в который раз за сегодня цокнул, недовольно отводя от меня взгляд.

- Ты ещё юнец. Желторотик! И додумались же тебя кинуть в самый опасный район города! И что-что под моим надзором! Знаешь, как оно бывает?

Мужчина чуть стукнул меня костяшками в грудь кожаного доспеха.

- А-а, нет, конечно. - скрипуче протянул он, - Ты ещё пороху не нюхал. Хочу сказать, что бывает так, что суета-сует образуется из ниоткуда и может сделаться так, что станет не до тебя. Ну некогда за тобой будет следить. Потому, солдат! Если начнётся какая-то заварушка, просто не лезь в самое пекло, ну я тебя чисто по-человечески прошу. Послушай старого меня. Мне не нужны потери и в твой первый здесь патруль. Просто уйди в сторонку и не мешай. И говорить буду с преступниками я. Понял? Ты просто стой, молчи и наматывай на свой кроличий ус. Если мне что-то будет надо, я скажу тебе, и ты безропотно выполнишь. Договорились?

А я что? Я просто слушал и молчал. Вояка был прав по всем пунктам. Мне и Мёртаг не раз это твердил – поле битвы и тренировки в казармах - совершенно разные вещи.

- Да, сэр. Я всё понял! – отчеканил я по уставу на последний вопрос, - Но позвольте возразить, иногда две головы лучше, чем одна и я мог бы…

- Нет и нет! Ты не понял. Никаких «но» и никаких «мог бы», делаешь только то что говорю я…

Старший стражник не успел договорить, потому что я остановился и уставился во тьму одной из улиц. Мужчина сначала присоединился ко мне, потом пристально глянул на меня.

- Ты чего?

- Сэр Милтон, я не уверен, но там… Я слышу какую-то возню. – я направил в сторону зловещей тьмы свой факел, как будто это могло помочь осветить всю улицу.

- Мы что теперь из-за каждой драной кошки должны проверять все проулки в этом районе? Раскрою тебе секрет: тут полно борделей, а молодые мамзели и господа вытворяют порой такое, что в самых горячих фантазиях не представить. Ты мне брось это и пошли!

Мои упрямство и любопытство заставили моментально оглохнуть, и вместо того, чтобы последовать мудрому совету бывалого вояки, я пошёл во тьму.

- Смотри там, не обделайся только! – съязвил вояка, не сильно желая следовать, но в итоге, недовольно покачав головой, решил уступить молодому – пусть самостоятельно хлебнёт не очень познавательного опыта - и просто держался позади, чтобы потом при случае обидно посмеяться. Но чем дальше мы продвигались в непроглядной тьме, тем отчётливее становилось слышны сдавленные, женские крики о помощи. И когда наконец-то человеческий слух смог тоже это уловить, старый вояка моментально меня остановил жестом, всучив мне свой факел, а сам освободившимися пальцами обхватил эфес меча.

- Отойди.

Можно сказать, что наличие второго факела, помаячившего чуть ли не у самого носа, меня на несколько секунд ослепило ярким светом, после которого ещё несколько секунд перед глазами вспыхивали разноцветные пятна. Что там произошло дальше, я не видел, но услышал какое-то шипение, а после девичий крик. Девушка буквально была кинута в объятия старого стражника. Тот едва успел подхватить, чуть сам с ней не свалившись наземь.

- Ох, едрён-бутон! – выругался Милтон, - Дочка! Что с тобой? Ты как? Чего на людей кидаешься с размаху?

- Т-там…Меня…Я… - девушка была настолько напугана, что не могла связать и двух слов, просто ревела и обнимала своего спасителя, дрожа как осиновый лист.

Мужчина, по-отечески, добро погладил девицу по светлой голове.

- Ну-ну, полно! Теперь ты в безопасности. Что там у тебя? Дай-ка гляну… - он чуть отстранил от себя девушку, аккуратно отведя её голову за подбородок. На шее красовался свежий укус, который всё ещё обильно кровоточил.

- Откуда это у тебя?

Я спешно избавился от одного факела, зацепив за ближайший держатель, и протянул свой повязанный, чёрный платок на шее.

- Вот, возьмите.

Вояка взял тряпицу, и, пока аккуратно промакивал кровь, старался рассмотреть по-лучше укус, а после плотно прижал к ране на шее у девушки.

- Кто это тебя так? Бешеная псина?

- Н-нет…Я не…смогла…разглядеть…Это чудовище! Монстр!

- Что-то у вас пропало?

Девушка смогла только покачать отрицательно головой, снова начиная горько рыдать. Вояка, у которого тоже были дома две юные дочери, недобро нахмурился.

- Молодой! У меня к тебе будет задание: возьми-ка эту девицу под своё пернатое крыло и отведи-ка к лекарю, а я сгоняю быстро до ближайшего поста. Как выполнишь поручение - возвращайся. Нам нужно прочесать будет этот район. Бешеными бывают не только собаки…

Милтон бережно передал мне девушку, которая тут же крепко схватилась за меня, позволяя себя приобнять за плечи. Вояка всё так же в суровом молчании быстро покинул нас. А мы, под тяжкие всхлипывания, медленно побрели прочь со злосчастной улицы…Но не успели отойти достаточно далеко от места происшествия, как внезапно перед нами распахнулась дверь, а вырвавшийся оттуда воздух обдал, на удивление, теплотой домашнего очага. На порог выскочила встревоженная, пожилая женщина, и то, как она уверенно двинулась к нам, явно была в курсе произошедшего. Без лишних вопросов она забрала у меня девушку, заверив, что сама является местным лекарем. 

- Милок, я присмотрю за бедняжкой. Иди, иди, не теряй время. Ни о чем не переживай! Устрой взбучку этому бандюге! Пусть знает в следующий раз, как наших девок портить! Возвращайся после ко мне, хлопец, я тебе сподоблюсь пирожков к твоему приходу напечь. А то тощий какой-то... И! И звонкую затрещину от меня этому паразиту выдай! От бабки Кэтти! Так и передай ему...Пусть не попадается мне на глаза! Я запомнила его лицо и знаю где он живёт!...

Боевая бабуля потихоньку меня выпихивала обратно, глубже во тьму улицы, ненавязчиво принуждая прямо сейчас сделать что-то с разгуливающим злом, и провожала громкими речами, помахивая активно своим кулаком в бравом жесте, то ли для поднятия духа, то ли просто выказывая злобу к невидимому противнику. Продолжалось это до тех пор, пока старушка могла меня, своим слабым зрением, видеть со своего крыльца в потёмках. Потом стало тихо, а свет из дверного проёма исчез. Густой мрак сразу протянул щупальца к единственному освещённому месту, восстанавливая вновь свои прежние границы.

Я облегчённо и несколько разочарованно выдохнул.

- Такими пылкими речами она всех распугала вокруг! Вот как мне теперь проклятого «паразита» искать?!

Оставшись наедине с самим собой на безлюдной улице, я мог сосредоточиться на своих звериных инстинктах, дарованных мне природой. Дар это или проклятие - иногда я даже сам не знал, ведь не всегда хотелось знать о некоторых мелочах или моментах. Я потянул своим конопатым носом душный воздух, и он сразу раскрыл мне картину того, что здесь до недавнего времени произошло. Сегодня стоило поблагодарить дождь - среди "замыленных", почти стёртых запахов людей и прочих жителей этого района, очень чёткой линией выделялся именно тот, который мог поведать о только что случившемся нападении. След с того места, где девушка оказалась грубо оставлена на наше попечение, был... Почти многообещающим. Стоило мне проследить взглядом, куда меня тянул след женского страха, густо смешенного с металлические запахом крови, - а тянуло в две разные стороны и между ними не было никаких отличий, - я озадачился.

- Что за... игры... Разве такое бывает? Близкая родственница? Например, не поделили выручку. Обе ранены. Но жертва – человек, а след от укуса... Нет. Что-то не вяжется.

Для меня проверить оба направления - значило потерять время. Возможно, какой-то обрывался раньше, чем другой. Но и стоять на месте - значило не стать кем-то полезными для расследования. Делая нелёгкий выбор, боковым зрением я уловил едва заметное передвижение в конце улицы. Кто мог находиться на богиней забытом проулке в столь тревожный час? Подозреваемый? Я сразу же бросился следом для проверки – не показалось ли мне - начал с ускоренного шага, переходящего на бег.

- Эй! - достигая края улицы, я резко завернул за угол, но там никого уже не оказалось, но вдали опять что-то мелькнуло - то ли плащ, то ли подол платья. И след! Тот самый след женского страха и крови! Он тянулся от угла и дальше. Теперь я бросился со всех ног. Хоть мне было не видно толком кого-то впереди, но мне ничего не мешало привлечь внимание потенциального преступника и заорать во всю глотку ему вдогонку, в хрупкой надежде, что беглянка одумается:

- А ну стоять!!! Именем Королевской стражи, приказываю остановиться и поднять руки вверх!

Реакция потенциального преступника, на мои слова, не стала какой-то неожиданностью. Если бы человек, кем бы он ни был, остановился и просто сдался – это заставило меня усомниться в правильности моих суждений. Но неизвестный даже не пытался опровергнуть своё пребывание тут чистой случайностью, как раз напротив, безмолвно сорвался с места пущенной стрелой. А то, как он вилял впереди меня со знанием каждого закутка, не оставило сомнений - это был кто-то их местных.

— Вот же хитрый Лис! Путает следы!

Какая-то злоба одолела меня. Не любил я лисиц и охоту на них. Сколько помнил, у меня никогда не удавалось с ними толком справляться – терял из виду. Мёртаг пытался меня обучить, но что-то как-то с этими рыжими, коварными зверьками никак не складывалось. Да и среди зверолюдей лисий род часто оказывался весьма… Не однозначным народом, среди них много встречалось шарлатанов и обманщиков. Но то было в обыденной жизни и в реальной охоте на дичь. А сейчас передо мной маячил никакой не лис или даже зверолюд. И чем дальше мы углублялись в безлюдный район, тем больше пропадали нити панического страха и крови.

- Врёшь! Не уйдёшь!

Выкрикнул я, когда моя рука вот-вот готова была ухватить беглеца за плащ. Оставалось приложить чуть больше усилий: сделать хороший прыжок, чтобы с наскока повалить наземь свою цель. Однако мои когти царапнули лишь воздух, а в пространстве заметались миллиметры чёрных нитей, когда показался очередной предательский угол здания. Я рисковал. Любое неверное решение могло испортить погоню. Вот и сейчас, мне потребовалось примерно полминуты, чтобы вернуть себе равновесие и снова набрать скорость, и достаточным шансом для шустрой цели, с лёгким, бесшумным шагом, скрыться в череде домов. Теперь широкая, тёмная улица была пуста, а я лишь неуверенно бежал рысцой оглядывался по сторонам и заглядывая в тёмные уголки. Мой факел я выронил ещё в самом начале, в пользу аэродинамики и собственной безопасности. Приходилось полагаться на своё собственные органы чувств, чтобы вновь взять след...

Я почти отчаялся и был уверен, что потерял подозреваемого, отчего остановился перевести дух, упираясь руками в коленки.

- И что теперь? Сдаться? Чёрт... Милтон меня, наверное, убьёт. Интересно, они уже вернулись на место преступления…

Пока моё сердцебиение приходило в норму, на пустынной улице отчётливо раздался звук разбившегося стекла, отчего я сразу выпрямился и навострил свои длинные уши. Вслушиваясь в слабые звуковые вибрации какого-то непонятного копошения, я определил, что исходили они из заброшенного особняка. Но стоило подобраться к воротам и всё стихло.

- Крысы?

От воспоминаний, какими бывают голодными и злыми серые гадёныши, я передёрнул плечами. Но всё же проверить стоило, как последний шанс найти хоть что-то о нападавшем. Ржавая, кованая калитка, высотой в полтора метра, не собиралась впускать никого в заброшенные владения – даже после нескольких моих усилий толкнуть рукой и пнуть ногой. Проще было просто перемахнуть. Для разбега я отошёл назад - эта преграда, для моего кроличьего организма, ничего не значила. Я ловко ухватился за край ворот, направляя ноги в полёте на другую часть улицы – теперь уже некогда частного владения.

С каждым шагом под сапогами хрустела мелкая, мокрая каменная крошка, а впереди всё больше вырастало огромное здание особняка. Широкие, дубовые двери поскрипывали в приоткрытом состоянии, ненавязчиво приглашая  любопытного гостя войти. И я без колебаний толкнул дверь вперёд, та со скрипом и скрежетом подалась, впуская лёгкий сквозняк, что тут же поднял вихрь прошлогодних, засохших листьев по прогнившему паркету и ковру. 

- Если тут хоть где-то остались свечи или подобие факела – это решит мою проблему с плохой видимостью.

Вполне себе резонная мысль скользнула в моей голове, пока мой нос не пощекотала пыль со слабым, металлическим запахом. Ведомый этой едва уловимой нитью, приведшей в комнату, возможно для приёма гостей, я присел на корточки, подхватывая пальцами разбитый осколок стекла – на нём была кровь. И не кого-то совсем неизвестного! А искомой цели! Что и стоило ожидать: «Лис» снова спутал все запахи, давая чётко понять, что он здесь и теперь ничего хорошего можно было не ждать, коль я оказался на выбранной им территории. Я рефлекторно вынул из ножен катану. Наверное, кто-то поумнее меня, сразу бы постарался уйти, да поискать помощь. Но в моём случае взыграло упрямство и желание что-то кому-то доказать. А потому, обхватив крепче оружие за рукоять, я сам начал тихо передвигать вперёд по гостиной, переходящей в столовую.

- Ну что же. Давай сыграем в твою игру и посмотрим кто кого…

Ветхое жильё отзывчиво, надсадно и устало скрипело от сквозняков и моих передвижений. Как бы я ни старался аккуратно передвигаться, тщательно выбирая куда следует наступить, голос старого дома следовал за мной попятам и, словно бы намеренно, выдавал моё место положение. Мусор, пыль и битое стекло под ногами делали почти невозможным мои игры в прятки. Удивляло как преступник до сих пор не издал ни единого звука! Мой нос больше не мог учуять его: тонкая, кровавая нить стремительно начала растворяться в запахе обветшалой и сырой древесины. Я ошибочно начал предполагать, что преступник воспользовался хитростью и сбежал прочь через сотни ходов в этом особняке – по крайней мере я бы так и поступил, если бы хотел скрыться от погони и остаться неузнанным. Только поэтому я позволил себе немного расслабиться и опустить оружие, как раз в тот момент, когда раздался глухой стук и характерный треск ломающейся досок. Рефлекторно укрывая себя крыльями от ошмётков дерева, всё той же звериной чуйкой и интуицией я развернулся к источнику угрозы, глухо приземлившуюся позади. Мою попытку вырваться или отпрыгнуть в сторону, пресекла на корню нечеловеческая и непоколебимая сила, что тяжело легла на мои плечо и голову, больно цепляя волосы. Дай волю и эти небрежные, ледяные пальцы схватились бы за чувствительные уши, и при желании могли доставить массу неприятных ощущений, что, в свою очередь, не оставило мне и шанса на сопротивление. Но нападавший не хотел думать. Он хотел действовать и получить желаемое прямо здесь и сейчас. Его спешные и нетрепливые действия меня лишь разозлили. Как и то, когда против воли пытались заставить оголить и подставить самое уязвимое место – шею. И мои пока что безобидные брыкания, были как мёртвому припарки…Впрочем, так оно и было на самом деле.

Передо мной сейчас стоял усопший. Теперь мне стало понятно, почему нападавший изначально оказался таким неуловимым. В страже не охотно рассказывали о не-мёртвых, даже несколько пренебрежительно, как о сброде магической ошибки. Их недооценивали и не считали за угрозу, потому что их можно пересчитать по пальцам, а значит и изловить, и уничтожить при необходимости не составит труда. Личных прав у недавно признанной расы было не так много, а те, что существовали, не были в пользу и в угоду их природе. Зато запреты можно было сложить в 10 томах… В какой-то степени мне было жаль усопших, но чтобы полностью проникнуться их сущностью, как-то не довелось случая. Ирония ли, что сейчас в экстремальных условиях я должен был воочию познакомиться со столь редким видом противника?

В тщетных попытках освободиться, моя рука скользнула в горизонтальном направлении по чужой руке, удерживающей меня за плечо, образовав, в последний момент, преграду между моей шеей и клыками, которые со стальной хваткой впились в кожаный наруч, застревая в нём. Теперь я не был уверен в намерениях оппонента: с меня хотели получить только кровь или переломить парочку шейных позвонков, или сразу всё вместе? Непонимание не убило во мне желания дать горячий отпор хищнику. Резко потянув в сторону пострадавший наруч, заставляя отвести чужую голову подальше от себя, второй рукой без колебаний я вонзил катану в податливую брюшную полость усопшего. Как только двойной хват немного ослабел, собрав все силы и стиснув зубы, я толкнул мужчину всем своим небольшим весом в центр запыленной комнаты, где, вероятнее всего, когда-то стоял огромный, обеденный стол. Также резко я остановился, позволяя инерции снять с лезвия тело мертвеца, и помогая тому окончательно отойти от себя грубым ударом подошвой ботинка в живот, надеясь попасть по нанесённой ране.

- Чёртов тухляк! – не в силах сказать вслух, тихое рычание и тяжелое дыхание одолели меня. - Чуть шею мне не свернул. Как же раздражает…

Я наклонил пару раз голову из стороны в сторону, хрустнув позвонками, чувствуя лёгкое онемение в шее – чуть растянутые мышцы потом точно будут болеть и напоминать об этом неприятном случая. В моём взгляде разыгрывалась ярость и обида. Меня только что хотели заставить почувствовать беспомощной, загнанной мышью! Да что он себе возомнил? Опасен и неприступен? Может творить, что захочет?! 

Хотелось бы мне продолжить агрессию и оскорбления в сторону преступника, но я должен был соблюсти некоторые условности закона:

- В последний раз предупреждаю, кем бы ты ни был: остановись, прекрати сопротивление и просто стой смирно. Сдайся, пока не поздно, и тебя будут судить на справедливом суде. Вытяни перед собой руки без лишних телодвижений.

Пока мой голос звучал ровно, но по-приказному твёрдо, я медленно начал приближаться к остолбеневшему преступнику. Больших трудов мне стоило сдерживать свою злобу и не бросится в дальнейшую атаку. На что я надеялся? Жгло ляжку наказать обидчика за его самовольство и самонадеянность прямо сейчас без суда и следствия. Очень жгло. Надеялся, что нападёт и тогда мои руки будут развязаны, буду волен делать с ним, что захочу в целях обороны. Оттого сейчас я был напряжён до предела – от ожидания и надежды на ошибочное решение преступника - крепко удерживая катану перед собой, а немигающий и очень внимательный взгляд направив поверх лезвия. Мысленно я готовился и к худшему варианту – получить смиренное подчинение, согласие надеть наручники, и допустить, что всё на этом закончится, а ещё кучу аристократического нытья про то, что он меня засудит за полученный ущерб здоровью.

В предвкушении ответных действий от преступника, я едва сдерживал дрожь, предательски бьющую по всем мышцам. Моя энергия, собранная для сражения, не находила себе места и выхода. Мне лишь оставалось следить внимательно за усопшим.

Неестественно белёсым и холодным пятном смотрелось его исхудалое лицо, освещенное лунным светом. Словно передо мной была фарфоровая кукла, а не когда-то кто-то живой. Вся его одежда отлично сливались с окружающим мраком и не давала точного представления о пропорциях и особенностях строения своего владельца. Но вот такой предательский оттенок кожи всё портил, и, словно бы, чего-то не хватало именно на лице, - повязки какой - чтобы окончательно раствориться в ночи.

Стараясь не зацикливаться на такой не существенной мелочи - ведь преступник почти у меня в руках! - я снова сделал осторожный шаг навстречу. И чего я никак не мог предвидеть и ожидать, что вместо упрёков или угроз, передо мной внезапно встанут на колени и начнут так отчаянно просить о пощаде, что перевернут что-то в моём сердце. Заставили почувствовать неприятный вкус результата моих действий, - и это при том, что я пытался оборонятся! Это мне надо бы терзать чужую совесть! Что за чёрт?! 

Не-мёртвый легко играл с моими чувствами, главное, правдоподобно! Я даже засомневался, точно ли он усопший, а не живой человек? Мои пальцы неуверенно перебрали по неровной поверхности и вновь скрепились на рукояти, пустив на лезвие катаны холодный, трепещущий отблеск. Я лизнул свои пересохшие губы, чувствуя, как же отвратительно рушится и таит моя уверенность. 

- Ранил! Я же его ранил! О чем я только думал?! Можно было обойтись и без оружия! Что, если он теперь умрёт от потери крови?! Что я скажу Милтону и остальным?... 

Я всё больше запутывался, не слышал голоса разума и логики. Ранение в живот. Где же стекающая кровь по пальцам при зажатии раны? Где же лужа крови? Почему нет стремительной потери сил, чтобы вот так продолжать уверенно стоять на коленях? Разве так корчатся от боли?!...  В силу вступили эмоции и сильнейший укор от чувства вины. И это быстро выбило почву из-под ног, чем вывело меня из себя.

- Заткнись!!! Просто. Заткнись. Прекрати скулить, как собака!

Рявкнул я на не-мёртвого, пока он не опустил блёклый и отчаянный взгляд, прекращая им резать меня бесконтактно и без анестезии. 

- Не смей мне приписывать свою вину! Ты виноват в том что случилось с тобой! Я ведь предупреждал! Ничего бы не случилось из этого, если бы ты просто сдался! 

В моём поведении образовалась спешка: неверно оценил ситуацию и необдуманно решил, что всё закончилось. Несколько дёргано я опустил оружие, возвращая его в ножны, и попутно схватив с пояса наручники. Теперь просто действуя по инструкции, которой учили в книге "как найти выход из любой непонятной ситуации для стражников": "Преступник всё ещё оказывает сопротивление или убегает? - Нет. Готов сдаться? - Да. Тогда одеть на него наручники и доставить в ближайшее патрульной отделение стражи. Оставайтесь бдительны, даже если и бла-бла-бла... ".

- Сиди смирно! Чем меньше доставишь мне хлопот, тем быстрее тебе окажут помощь! 

Я сделал последний широкий шаг навстречу, огибая преступника, и без церемоний хватая его за запястье, чтобы нацепить наручники у него за спиной. Меж тем мне показалось, что за окнами, где-то очень далеко, послышались людские голоса. Отчего на секунду я дрогнул и замешкался, всё ещё страшась и болезненно воспринимая собственную вину.

- Наверное, отряд стражников. И Милтон. Тем лучше. Отдам ему этого пакостника и всё объясню, выложу как на духу! Надеюсь, меня поймут... 

Оставались миллиметры, чтобы защелкнуть на запястье первое кольцо оков. Я крепко держал чужую руку, словно боялся, что сейчас передумают и попытаются сбежать. И, как оказалось, не зря опасался. Слишком резкий рывок заставил выронить наручники, а меня нагнуться прямо навстречу кулаку. Я сразу почувствовал сильную боль не столько от удара, сколько от прокусанного языка и щеки. Уверенности не было, что мне не сломали челюсть, но зубы остались целы - ни один не пожелал покинуть "отчий дом". Разбираться с остальными ощущениями мне не дали, сразу перешли в контрнаступление. Моя лёгкая броня спасала оттого, чтобы не стать кроличьей отбивной за пару секунд. Каждый удар отдавал лишь терпимой болью в грудной клетке или плечах, руками я все же успевал защитить своё лицо и голову, выставив руки перед собой. Но отступление не давало и шанса на сопротивление. Для меня оказалось сюрпризом, как усопший без устали быстро двигался и успевал при этом что-то без труда комментировать. Теперь мне приходилось ловить момент, когда мертвец успокоится или собьётся с ритма, и переживать, подогретый ядом чужой речи, что больше не предоставиться случая для моего выступления, а отправят в нокаут раньше. Но мертвец вдруг вложил в речь ложные чувства, якобы о своих сожалениях, и его действия чуть замедлились. Мне было достаточно мига, чтобы сначала, словно кобра, крепко поймать одну его руку своими пальцами, затем - вторую, останавливая окончательно поток ударов. Теперь сжимал до впивания когтей в запястья, не давая пошевелиться усопшему в той же самой манере, в какой он наступательно и методично избивал меня. Я в сторону сплюнул вязкую кровавую слюну. А затем весело и с издёвкой усмехнулся губами, обнажая окровавленные клыки. 

- Говоря о двух глупцах, ты подразумевал себя и свою жертву, что не могут и дня прожить без стражи, чтобы её не беспокоить своими выходами и непродуманностью действий?

На активные попытки вырваться, я зло скрипнул зубами, выворачивая усопшему в противоестественном направлении обе руки до хруста.

- О, нет, нет. Куда ты так торопишься? Мы только начали! Ещё далеко до сожалений! 

В моём голосе появились нотки угрожающего рыка. И снова слух уловил человеческую речь, но уже где-то ближе. Я не собирался кому-то отдавать свою цель! Не теперь. Для очередного манёвра, я выпустил запястья усопшего, откидывая их в стороны, и хватая его за переднюю часть шеи, ощутимо сдавливая трахею и впивая в податливую кожу когти для лучшего закрепления. Я намеревался вырвать ему эту часть глотки, и тогда уж точно никакой больше крови этот подонок вогнать в себя не сможет - по крайней мере, не без мучений. Но в мой план так же входило не дать никому нам помешать препарировать друг друга. Я грубо, несколькими достаточно силовыми ударами под дых и всё также не выпуская чужое горло, толкнул не-мертвого глубже в комнату, в надежде заодно выбить из его желудка чужую кровь. 

Однако сложно было предвидеть, что дальше пол был таким же прогнившим, как и на втором этаже, и от нашей тяжести и копошения, он надсадно заскрипел и сразу же провалился, а из-под него вырвался затхлый и сырой запах. Рефлекторно я успел выпустить усопшего, отталкиваясь и пихая тело ногами в пучину неизвестности погреба, а сам уцепился в не менее прогнивший ковёр, который одним краем был чем-то зафиксирован наверху. Некогда плотный материал, от времени, под моим весом и когтями, начал расползаться, словно бумага. Это дало мне возможность плавно спуститься вниз, но никак не взобраться наверх. Тем лучше! Я осторожно ступил на каменный пол, глазами привыкая к кромешной тьме. Усопший притих. Может сдох или корчится в муках? Проверка с поличным явно требовалась, как и "гуманный" способ добить! Как только мой носок сапога наткнулась на железяку, я подобрал с пола витиеватую, заточенную кочергу, металлом скребнув о пыльный пол.

- Где же ты? Я думал, ты не из робкого десятка, а сейчас снова прячешься. Оставил меня одного скучать? Не порядок.

Я небрежно ударил прутом какую-то тряпицу на верёвке, натянутую меж полок, убирая с глаз долой. Было досадно, что усопший вновь начал играть в прятки. 

- Я очень рад, что ты сделал мне подарок - снял все ограничений для меня. Теперь не просто нас будет обнаружить или услышать. Только ты и я! Выходи-и. Не стесняйся! У меня тоже для тебя пода-а-рочек.

Я игриво подзывал, словно пришёл в гости к давнему другу и пытался к нему неприлично приставать. Ступал аккуратно, вслушивался в тишину, в собственное, несколько напряжённое, дыхание и частое сердцебиение. В конце концов мне пришлось специально расслабиться, чтобы поближе подманить к себе усопшего - судя по всему, его страстью были именно такие моменты, чтобы застать врасплох. Первый, ближайший, добротный звук около меня и кочерга уже звучно летела навстречу, дабы размозжить череп или чтобы там ни было... 

- Попался! - с такой победоносной мыслью я занёс своё оружие, вкладывая в удар всю волну эмоций, что накатила на меня, в предвкушении поражения противника. Но... Металлический прут встретился с чем-то увесистым, что окутало тут же острый край, цепляясь за него. А по ощущению от удара, несколько приглушенно и мягко отдавшего в руку, словно оружие погрузилась в песок. Вместо ожидаемых брызг крови в пыльный воздух взлетел вихрь полувязкой, полусыпучей субстанции. Я и не сразу понял, чтобы это могло быть, когда мне прилетело ею в лицо, заставляя зажмуриться. Но этого было достаточно, чтобы я отвлёкся, рефлекторно стирая ладонью с глаз "песок", оказавшийся мукой. Хотел бы я зло чертыхнуться, но уже в следующее мгновение почувствовал как стремительно и тяжело толкнули в плечо. Таких нечеловеческих усилий оказалось достаточно, чтобы вышибить воздух из лёгких и сустав с места, - в очередной раз стоило благодарить лёгкую броню, отчасти переняв на себя вероломное нападение. Однако сильная боль оглушила меня. Я не почувствовал ни падения, ни даже ушиба затылком о каменный пол, ни проступившей тёплой крови, липко и лениво склеивающая волосы. Всё что меня волновало в те секунды - искромётная боль в плече. Я схватился за повреждённую руку, мыча от боли и кусая губу, уверенный что это вывих. Прийти в себя мне никто не собирался давать, оно и понятно - за что боролся, на то и напоролся. Прижали к полу своим весом и, как истинный победитель, властно притянули к себе. Завершающая серия ударов должна была стать для меня последней. Боль в плече по-прежнему слепила, но ненависть с примесью жгучей обиды к сопернику были ещё сильнее, отрезвляли, заставляя вовремя убрать голову в сторону от сжатого кулака, который с шорохом прошел в миллиметре от скулы. И пока противник не занёс снова руку, я неистово, по-звериному, вцепился в его конечность всеми зубами, встречаясь с наручем. Но даже такая вещь не останавливала меня, чтобы впиться ещё глубже, заодно извлечь пользу и отпустить дурную энергию своих болевых ощущения за счёт виновника, а не за счёт своих губ. Пусть сколько угодно теперь пытается отмахнуться! Ни-че-го не выйдет или придётся меня отпустить, дать мне больше воли, что в планы мертвеца, видимо, не входило, судя по тому как ледяные пальцы до сих пор упорно сжимали грудки моей одежды. Здоровой рукой я нащупывал на полу выроненную кочергу, но к своему счастью или сожалению, в пальцы попросился осколок небрежно разбитой бутылки. Без колебаний, не обращая внимания на порезы, жёстко воткнул в бледную кожу виска зеленоватое и неровное острие, не до конца, не до видимых повреждений, но без сомнений обещавший при одном неверном всколыхе усопшего войти до конца, на всю длину до самых мозговых оболочек, если потребуется. Я ничего вслух не сказал, так как всё ещё по-прежнему остервенело удерживал чужую руку зубами. Зато мой взгляд, полный ярости, негодования, боли и обиды, предупреждал и вопрошал "что теперь будешь делать?!". Тут и слов не надо было, чтобы понять предложение подчиниться, медленно отпустить меня и отойти, пока стекляшка не оказалась там, где ей не положено быть. Какой бы там смертельный трюк не хотел проделать со мной не-мёртвый, я всё же придерживался своих принципов и задумок на его счёт «отмутузить как следует и обезвредить, но не убить». От относительно целого преступника куда больше пользы на допросе, чем от мёртвого дважды.

Однако иллюзий на счёт мертвеца я уже не питал. Нужно быть полным простофилей, чтобы поверить в благие намерения усопшего. Что возьмёт и просто так отпустит, когда так сильно рвался меня выбить из колеи, взять напором и выносливостью. Его лимит доверия был исчерпан ещё на первом этаже. Так и подмывало спросить о его профессии. Ему бы пошло работать среди театров и бродячих цирков, но скорее свой талант он бездарно тратил на карточные игры, обман лёгких и доступных жертв, и прочую нелегальную ересь, играя на публике кого угодно, выгодно и удобно для ситуации. Конкретно сейчас, со мной, был бездушный и безразличны монстр – очевидно, настоящий облик. Лицо, пусть и в муке, словно застывшая маска, ничего не выражало, а взгляд оставался пустым и холодным. Ни боли, ни сожаления, ни ненависти или злости, ни чего-то близкого к живым эмоциям не исходило от усопшего. Только то, что присуще всем мёртвым - тихая безмятежность, но с одной лишь разницей, покой новой расы был потревожен затаившимся чуждым, ненасытным голодом. Похоже, он и являлся их движущей силой и энергией. И именно он сейчас взирал на меня со дна замутнённых чужих зрачков.

Я чувствовал как колеблется усопший, решая, как ему поступить. Но не отпустить, а сделать так, чтобы я вовсе перестал сопротивляться. К счастью мои инстинкты меня не обманывали и опасность, в отношении моей жизни, возрастала с каждой обездвиженной секундой. Оттого моё нетерпеливое и нервное движение стеклом прошло по скуле усопшего, оставляя глубокий, длинный порез, стоило ему хоть немного попытаться изменить своё положение. И пока не-мёртвый воспринимал полученный от меня ущерб, отведя голову в сторону, я воспользовался этой секундной заминкой и скинул одновременным ударом крыла и здоровой руки мужчину в сторону горы полупустых ящиков. Моментально подскочить на ноги не вышло, подвальный мир решил поплыть перед глазами, как только мне удалось неуклюже привстать. Пришлось удерживать мир и себя за кирпичную кладку стены. Отступать я не собирался даже в таком состоянии, но мне требовалось пространство для маневра, а усопший не собирался его предоставлять. Мне пришлось обратиться в бегство, скидывая любой мусор, бочки и полки навстречу и под ноги своему преследователю. Больше всего заставила понервничать разбухшая от сырости дверь в конце лестницы, не пожелавшая открываться с первого раза. Отчаянно дёргая за ручку, я в последний момент юркнул в следующее помещение, захлопнув чуть ли не перед самым носом усопшего дверь и подпирая сначала её собой, всем весом, а затем ближайшим стулом. Не мудрено, что очень старая древесина вряд ли станет достойной преградой для такого сильного противника, но зато это дало мне время спрятаться, найти выгодную позицию, перевести дух и понять как дела с рукой...

В небольшой, квадратного типа, комнате, я отошёл от двери, доверив своё временное спасение стулу. Быстро осмотревшись по сторонам, я понял, что сам себя загнал в ловушку. Путей к отступлению теперь не осталось, как и куда-то спрятаться не представлялось возможным. Тут не было ровным счётом ничего: ни окон, ни других дверей, ни какой-то мебели, кроме небольшого перевернуто стола и расшатанного стула, что сейчас играл роль подпорки. Мне оставалось принять "незваного гостя" лицом к лицу, но ожидаемых попыток проломить дверь так и не наступило. Усопший будто бы размышлял, куда направить свою неисчерпанную энергию. Даже не возникало у меня сомнений, что растратить на побег будет логичнее всего - ведь усопший ещё не знал, что деваться мне некуда, и что войди он через минуту или даже пять, я отсюда никуда бы не делся. Конечно же, я не собирался ему об этом как-то сообщать, пусть думает, что у меня есть план или что сбежал куда подальше. Приятный, успокаивающей голос из-за двери лишь подтвердил, что его владелец собрался уходить.

- Вот и правильно! Бойся меня! Уходи!

С злорадным сарказмом думал я, улавливая слухом как крошка под сапогами усопшего прощально заскрипела. И если он думал, что я вот прям сейчас ринусь за ним и ухвачу за полы плаща, в желании никуда не пустить, то его ждало разочарование. Никуда я не собирался... Как раз в этот самый момент меня снова окатило волной нестерпимой боли и я чуть громко не застонал, едва не выдав себя в каком на самом деле невыгодном положении нахожусь. Я медленно присел на корточки, сильно жмурясь и придерживая вывихнутую руку. С трудом я заставил проглотить рвущийся наружу голос, злобно закусив до крови губу и мысленно себе приказывая: 

- Чтоб тебя... ЗАТКНИСЬ!!! 

В болевой агонии от меня ускользнул момент, когда усопший передумал и внезапно вернулся назад. Чем-то зашкрябал по двери, и от такой неожиданности я навострил уши и чуть вздрогнул, а затем резко поднялся. Судя по металлическому звучанию - в руках врага теперь оружие. Я напрягся и при необходимости собирался продемонстрировать свою боевую готовность и немедленно реагировать... Или убегать. Его настойчивость меня немного... Раздражала? Что мешало теперь просто взять и уйти? Оставить меня в покое и отомстить таким образом за всё плохое. Ведь с носом останусь тут только я! Я морально был готов потерпеть фиаско и вернуться в стражу для раскаяния, но теперь... По непонятным мне причинам усопший не собирался униматься, словно что-то ему дало надежду получить своё и довести начатое до конца. Слушая речь, я растерянно недоумевал: где успел оплошать? Чем выдал своё незавидное положение? Отчётливо прочувствовал как сильно поменялись значения - преимущество больше не на моей стороне. Однако вместо вероломного прорыва на "мою безопасную" территорию, усопший действовал на удивление гуманно и посылал в мою сторону лишь действительно интересное предложение. Пытался договориться. Я ненароком даже заслушался, позабыл про боль и что только что меня пытались убить. Готов был даже всерьёз обдумать предложение. Но стоило прозвучать о желании крови взамен, как тут же "чары временного перемирия" с треском разрушились и мои губы скривились в усмешке. 

- Ага, как же! Так я и повёлся! Можешь заливать в уши той наивной девице, что нападение было не нападением, а лишь желанием от неразделённой любви страстно поцеловать, но не мне!  

Усопший замолчал. Перестал подавать признаки жизни. Но я видел как он стоит тенью за дверью, что жадно просачивалась между узких щелей. Замер, словно удильщик терпеливо выжидающий, что щедрую наживку заглотят и гостеприимно пригласят во внутрь. С моей стороны молчать и тянуть с ответом слишком долго было нельзя - лишь приведёт к активным действиям, заставит усопшего меня отсюда буквально выколупывать и тогда уже может и не предоставиться шансов для следующих маневров. Лишь через минуту я нехотя удосужился ответить, стараясь удерживать такой же примирительный тон и никак не выдавать свою слабость:

- Мне нравится твой деловой подход. Что же ты сразу не сказал, что можешь быть полезен страже? Может быть мы действительно обошлись бы меньшей кровью. Пожалуй, ты прав. Нам надо попробовать начать всё с начала. Только дай мне пару минут прийти в себя и привести себя в порядок, а то видок у меня не совсем как у делового стража. Идёт? 

Как только я дал понять, что готов пойти на конструктивную беседу, смог для себя выиграть время на подготовку - усопшему просто придётся идти на уступки, если действительно хотел решить дело относительным миром. Первым делом я отыскал парочку тряпиц, связал узлом одну и накинул на шею, а затем всунул в узел повреждённую руку, после пыхтя и чертыхаясь, второй тряпицей плотно примотал к телу всю ту же вывихнутую конечность, чтобы не болталась и не мешала при каждом движении. Да, это было не удобно, но зато теперь причиняло меньше боли. Я здраво понимал, что одному мне с вывихом было не справится, нужен был хотя бы Милтон или целитель какой... Но это меня не расстраивало. В случае чего одной рукой я был также научен сражаться, и катану у меня до сих пор никто не отобрал. В промежуток между тряпицами, быстро сунул маленький мешочек со своего пояса, словно хотел его спрятать от грабителя. Рукавом несколько раз стёр муку с лица, а затем по-звериному встряхнулся телом – захлопал ушами и зашуршал перьями крыльев - скидывая её остатки. И последним моим приготовлением стал стол, который я с некоторым усилием, но вернул в правильное положение. Его размеры позволяли при желании дотянуться до собеседника, если перекинуться через него и протянуть руку. В центре стола была буквально припаяна собственным воском полурасплавившаяся свеча, которую я поджог длинными, охотничьими спичками, щедро раскиданными на полу рядом - шаркнул головку о шершавую поверхность столешницы. С источником света стало в миг почти уютно, чтобы провести тайный обмен, который так желал усопший. Больше тянуть было нельзя. Настал момент истины. 

- Отойди на три шага назад. 

Дождавшись, когда усопший выполнить требование, я сразу пнул в сторону  хлипкий стул и дверь от лёгкого сквозняка сама скрипуче распахнулась, открывая нашим взорам друг друга. Я отступил назад, не поворачиваясь спиной к усопшему и не теряя его из виду, встал за стол с противоположной стороны. Давать ему сокращать расстояние между нами я не собирался и стол был тем самым прекрасным ограничителем. 

- Проходи, не стесняйся. Стульев, к сожалению, нет. Но я думаю, мы тут не на долго и это маленькое упущение нам не помешает. 

Мой взгляд внимательно следил за плавными передвижениями не-мёртвого. Как только импровизированный круглый стол переговоров был занят, наступила  минута молчания - происходило привыкание к свету и друг другу. Я не был намерен далее обмениваться любезностями и льстить, делать вид, что все теперь встало на свои места, всё прощено и забыто:

- Мне не нравится, что ты выставляешь меня глупцом. Я знаю тебя в лицо и через неделю листовки по всему Шолле с твоим портретом будут напоминать о тебе жителям. Так или иначе тебя найдут. Не знаю ни одного, склонных к кровавому насилию, преступника, желающих отпустит столь осведомленного свидетеля живьём. Потому предлагаю тебе выложить информацию, что тебе известно об орудующей шайке, и я подумаю, сообщать ли страже о твоей истинной внешности или нет. И никакой делёжки крови. Как тебе такой расклад?

Нет, конечно же, усопший  был не согласен. Что-то неуловимо поменялась во взгляде. Тем не менее я решил сделать вид, что не обратил внимания и бесцеремонно не дал ему возразить, сразу перешёл к проверке усопшего на знание темы, прежде чем вести дальнейший конструктивный диалог:

- Для начала расскажи, почему так хочешь от них избавиться? Где гарантия, что ты на них не работаешь и в ближайшее время не сообщить им о надвигающейся зачистке? Насколько мне известно, эту шайку давно поймали... 

Я прикусил язык, хотелось добавить своих размышлений, что поймать то поймали, но грабежей на Литейной всё равно не стало меньше. Руководство не желало менять что-то в ситуации, а просто посылала новые отряды стражи. Как по мне, так это выглядело словно отсекли хвост ящерице, да вот только зверёк сбежал, а хвост со временем новый отрастил... И всё же усопший должен был знать подробности, когда произошёл громкий захват в прошлом месяце и газеты пестрили победными заголовками "Нет Ржавчины - нет грабежей". Значит для всего мира теперь никакой там шайки не орудовало – по крайней мере ни одна найденная улика не говорила об их возвращении. Просто на их место пришли новые. Свято место пусто долго не бывает. Оно итак очевидно и этим явно было меня не удивить. Мне нужны были факты.

- Чем докажешь их существование?