Нерушимые и вековые правила, легшие густыми чернилами на листы толстых книг-заветов, обращают безумие хаоса в идеальный порядок. Они призваны защищать жизнь от краха, предотвращать падение в бездну и остерегать от свершение скверных ошибок. Они — идеальны, а их могущество огромно... до тех пор, пока ты беспрекословно, как слепой раб, следуешь им.

Именно ими поступился Натаниэль, в чьих венах текла кровь благородного рода, — покинул территорию благородного института, затерявшись среди ночных красок и в черноте пыльных городских улиц.

Тонкие пальцы судорожно сжимали ворот мантии, оттягивали его вниз, чтобы капюшон не слетел с головы от порывов встречного ветра — боялся, что тусклый свет факелов лизнет мраморную кожу, обнажая — и раскрывая — его аристократичные черты лица, и тогда порицание, невыносимое общественное порицание захлестнет его огромной волной. От этих мыслей — в дрожь, а все тело тотчас опутало ноющее напряжение. В груди все сжалось: легкие словно сковало толстыми цепями, сдавливающими их все сильнее с противным лязгом и скрипом; сердце же трепыхалось в груди пойманной птицей.

Юный эльф шумно сглотнул слюну, пытаясь избавиться от обжигающего чувства жажды. Облизнул сухие губы и тяжело выдохнул, пытаясь унять безумное волнение, в котором утопало истощенное сознание, как в вязком болоте. Свободная рука — в кулак, где меж пальцев оказалась зажата ткань накидки. Натаниэль, оглушенный ударами собственного сердца, что гулким эхом отдавались в ушах, опустил взгляд вниз, в ноги. Бьющиеся в истерии мысли метались из угла в угол разума, поднимая со дна души все чувства и эмоции, от которых голова шла кругом. Однако даже к ударам невидимых плетей совести, что надрывно взывала к благоразумности, оставался и глух, и слеп: сидел, сжавшись от клокочущего внутри напряжения, неподвижно на сиденье повозки, тихо едущей по пустынным улицам Тор-Шолле. Сидел и... надеялся, что слухи, утопленные в гнилых насмешках, окажутся правдивы.

— О... остановите здесь! — неожиданно воскликнул Натаниэль, увидев, как гордый конь направился в сторону моста.

Звонкое цоканье стихло. Повозка остановилась, позволяя единственному пассажиру спуститься вниз, на холодную землю, а после вновь неохотно тронулась, исчезая в рваных лоскутах тьмы — в руку кучера легло несколько серебряных монет.

Вдох, выдох. Бьющееся в панике сердце медленно подступало куда-то к горлу, затрудняя дыхание — рука невольно легла на шею, а пальцы легко сжали ее в глупой попытке избавиться от душащего приступа. Снова вдох... Эльф бегло оглянулся, выискивая среди крыш каменных и деревянных домов нужный ориентир — покосившийся деревянный флигель, по которому расползлись уродливые трещины — и, поджав губы, быстрым шагом направился в его сторону. Не подходя ближе, он под шелест накидки резко свернул в поглощенный мраком узкий переулок и, гонимый ядовитым страхом, перешел на легкий бег.

Повороты, одни сплошные повороты! Узкая улочка длинной нитью проходила меж домов, в большинстве которых уже не горел свет, опутывала собою огромные здания и петляла, кружила сбивая с пути юного аристократа. А он, гонимый выдуманным дурманом, продолжал идти... пока перед ним не выросла стена из черного камня. Сердце пропустило пару ударов. По носу тотчас ударил тошнотворный запах помоев и грязи, заставший эльфа скривиться и рукой прикрыть лицо, однако даже он смог не отбить томившееся от нетерпения желание.

Изо всех сил сжимая пальцы на вороте мантии, юноша вышел из переулка, не поднимая головы – боялся, что пламя факелов раскроет его имя, прокричит на всю улицу его фамилию и оставит его умирать в агонии самоуничижения. С каждым шагом сердце стучало все сильнее, громче, и кроме его бега Натаниэль не слышал ни шороха земли под ногами, ни скрипа деревянных ступенек, что со скрипом прогибались под его весом. Перед лицом – дверь. Старая, облезшая дверь, за которой таилось царство грязного беспутства и разврата, гневно отрицаемое аристократами, но… столь сладкое и манимое.

— Либо заходи, либо уходи, - раздался рядом низкий женский голос с легкой хрипотцой

От него юный аристократ дернулся в сторону, испуганно вперившись взглядом в женщину, что стояла неподалеку. Она лишь хмыкнула на это и отвернулась, продолжая вдыхать горький табачный дым. Голову – в плечи, руки – к себе, ближе. Вдох, выдох. Нервная дрожь окутала тонкой паутиной все тело, а бурлящий внутри души испуг подталкивал эльфа сойти вниз, уйти от этого оскверненного похотью места, но вместо этого Натаниэль – стараясь задушить в себе брезгливость, он вытянул рукав и сжал его кончиками пальцев – коснулся ручки двери.

Сжавшуюся фигуру эльфа тотчас окутал легкий полумрак; от противного запаха дешевого алкоголя, перегара и табачного дыма хотелось вновь закрыть лицо рукой и перестать дышать – выворачивало наизнанку. Шаг внутрь. Перешептывания и легкие смешки тотчас стихли: женщины, сидевшие на краю дивана, перевели свои взгляды на вошедшую фигуру, изучая ее с горящим любопытством. От этого снова в нервный озноб – сердце заходилось в сумасшедшем беге; огнем пульсировали виски. Хотелось развернуться, сделать шаг назад, уйти, сбежать и забыть все, как уродливый кошмар, но…

— Все же решился, значит, - усмехнулась женщина, закрывая за собой дверь и лениво обходя Натаниэля – шла за стойку, на которой стояли полупустые бутылки и стаканы; от ее голоса, что внезапно раздался за спиной, он вздрогнул и вытянулся. – Ну, милый, каких пожеланий требует твоя душа? Потому что некоторые девочки могут быть заняты. Так что все зависит от того, кого ты хочешь: высокую, низкую, блондинку, темненькую, зверолюдку, эль...

— Я... – неуверенно, словно сомневаясь в собственных словах, начал эльф, подходя ближе, - я слышал, что здесь есть одна женщина, которая... – он вобрал в легкие побольше воздуха и шумно выдохнул, пытаясь скрыть колеблющуюся дрожь в голосе, - является усопшей.

После слов – тишина, от которой мгновенно хотелось скрыться за капюшоном мантии. И даже другие распутные женщины замолчали. Стыд и страх – два чувства схлестнулись друг с другом, окропляя своей кровью исковерканную постыдными – и невыносимыми – желаниями совесть благородного юноши, решившего ступить в грязь.

— Элен?.. – от неожиданности она вскинула бровь и хмыкнула. – Вот уж... странный выбор, но, к твоему счастью, она полностью свободна, - обернулась к остальным и, выцепив женщину-смеска со звериными чертами, кивнула ей головой. – Мью, отведи данного господина в свободную комнату, а дальше… они сами договорятся.[AVA]https://i.ibb.co/g7sX4c2/image.png[/AVA]

Сорвалось с кончика языка заветное — и настолько стыдное — желание, что уже долгие годы рвало, терзало измученную душу юного аристократа и отравляло истощенное сознание. Оно сорвалось и... тотчас разбилось мелкими осколками о пустоту молчания, что заполонило помещение в считаные секунды. Объятое ужасом сердце шумно забилось о клетку из ребер, и его отчаянные удары гулкими эхом отдавались в ушах. Натаниэль, рвано выдохнув, с трудом сглотнул вязкую слюну — в горле все мгновенно пересохло. Тонкие и бледные пальцы со всей силы сжали ворот черной мантии — руки дрожали.

Удивленные взгляды женщин прожигали насквозь, испепеляя душу. От этого тело бросало в нервную дрожь. Натаниэлю — до одуряющего безумия — хотелось опустить голову, устремить взгляд в пол, себе под ноги, и позволить волосам закрыть свое лицо, спрятать его от любопытства падших женщин, но он не мог: его низменное, почти животное желание, порожденное самой Скверной, уже было озвучено и приведено в исполнение. Все, что ему оставалось, — смотреть и ожидать конца.

Когда одна из «работниц» публичного дома неспешно поднялась с дивана и направилась по лестнице наверх, молодой аристократ, продолжая нервно сжимать ворот накидки, хотел было направиться за ней следом, однако Мью, как ее назвала другая женщина, его попросила подождать. Легко взмыв по обветшалым ступенькам на второй этаж, она скрылась в полумраке коридора и также быстро вернулась обратно с хитрой улыбкой на лице. Жестом пригласив клиента подняться, она принялась терпеливо ждать.

В голове — туман, в ушах — противный звон, а в груди задыхалось сердце от бешенного бега. Каждый шаг давался юноше с огромным трудом: ноги словно обмякли, будто бы в одночасье перестали принадлежать ему самому. Волнение, слившееся со страхом, переполняло Натаниэля. Он, захлебываясь собственными чувствами, разрывающими его грудь, тонул в этом безумии, но продолжал идти. Медленно, неспешно. Цепляясь пальцами через рукав за перила лестницы. Потому что это было нужно, необходимо.

И это забавляло Мью, чей любопытный взгляд то и дело скользил по худой и высокой фигуре, скрытой за полами мрачной мантии.

— В первый раз? — с колким ехидством мурлыкнула Мью, замерев возле одной двери, и, увидев, как юноша заметно напрягся, с лукавой улыбкой открыла ее — приглашала войти внутрь, — Веселитесь.

Шаг вперед, и за спиной подобно оглушающему реву грома раздался щелчок. Сердце замерло, пропуская несколько ударов; по телу разлилась легкая дурманящая слабость. Перед глазами — душная, пропитанная всевозможными маслами и эфирами комната, окрашенная в темно-бордовый цвет, а на полу, сидя на коленях, — робкая, на первый взгляд, девушка. Тихая и покорная. Она заговорила, подняла свой пустой, бездушный взгляд на вошедшего клиента и посмотрела на него, ожидая его следующие слова.

Только их не было.

Натаниэль, словно каменная статуя, стоял неподвижно возле двери и молчал, не в силах произнести хоть что-нибудь — слова огромным комом застревали где-то в горле: чем дольше его взгляд блуждал по телу Элен, тщательно выискивая те черты, присущие только усопшим, тем тяжелее было дышать.

Она действительно была... мертва. Ее грудь не вздымалась от дыхания, а сердце давно не билось в груди, разгоняя по венам горячую кровь; бледная кожа отдавала холодной серостью; Элен смотрела прямо на него, не моргая и не шевелясь, как изящная фарфоровая кукла, призванная ублажать взор своих хозяев.

Кажется, за дверью раздались шаги, и именно они вырвали юного эльфа обратно в реальный мир. Сдавленно и как-то хрипло выдохнув, Натаниэль запустил руку в волосы и быстро забрал их назад, утопая в волне нескончаемых вопросов, что разжигали внутри души его пламя опасения. Сколько уже он так стоит? С чего стоит начать? Как ей ответить? Поймет ли она его или же отвернется, посчитав гнилью, отребьем скверны?..

Мысли, путаясь и сбиваясь, непрерывным потоком лезли в голову, а время неумолимо шло вперед — оно никого не ждало.

— Может... — сипло, почти переходя на шепот, неуверенно начал юный аристократ, отведя взгляд в сторону, — вина?

Снова шаг навстречу своим желаниям, которые заходились в торжествующем вопле. От этого все тело словно поглотило пламя, сильное, необузданное, испепеляющее все живое пламя. Эльф, пытаясь успокоить сердце, чей громкий стук был подобен раскатистым ударам колоколов, вновь перевел свой взволнованный — и слегка испуганный — взгляд на усопшую.

В груди что-то сладко заныло.

— Я... — снова начал Натаниэль, крепко сжав на груди полы мантии, — я пришел именно к Вам... Элен? — осторожно спросил он, пытаясь выцепить из обрывков воспоминаний имя той, что была сейчас с ним в одной комнате. — Потому что слышал, что именно Вы являетесь усопшей, — голос предательски дрогнул, а лицо вспыхнуло не то от стыда, не то от смущения, когда в сознании промелькнули образы тех, кто, будучи покойницами, заставляли его душу трепетать от сладкого восторга, перерастающего в сильное, неуправляемое желание. — Я... Мне хотелось бы кое-что узнать о себе. Проверить кое-что. И мне будет необходима Ваша помощь...
[AVA]https://i.ibb.co/g7sX4c2/image.png[/AVA]

Молчание склизкой и вязкой жидкостью заполняло пропитанную маслами кровавую комнату: ползло вверх, медленно подбираясь к горлу, рту, желая разлиться в легких; они невыносимо горели от частого и рваного дыхания, что клочьями вырывалось из груди. Дернулся кадык — Натаниэль, заостряя внимание на пустынной сухости во рту, вновь попытался сглотнуть густую слюну. Безуспешно — встала плотным комом, мешая дышать, словно вокруг шеи — невидимая удушающая петля. Очередной глоток воздуха, будто бы он, юный аристократ, — выброшенная на берег безжалостной волной рыба.

Говорить — сложно, неловко, страшно, но... нужно. Молодой эльф сжал пальцы в кулаки. Это было необходимо. Иначе зачем он ступил в обитель похоти и разврата, очернив столь грязными, пошлыми намерениями свою фамилию? Зачем решил позорится перед умершей, перед собой, перед... богиней? От ее упоминания в мыслях ярким, ослепляющим светом вспыхнул образ прекрасной женщины в длинном платье из небесной ткани, что смотрела на него укоризненно, с горькой грустью и непониманием. И этот взгляд... Он обжигающим льдом прошелся по всему телу, заставляя его онеметь: стыла кровь в жилах, каменели руки, ноги, а сердце, что еще мгновением назад испуганной птицей трепыхалось в груди, замедлило свой ход — стало тихим, бесшумным. По спине прошлись невидимыми когтями, после которых оставались заметные следы из кусачих мурашек. Сжавшаяся душа в жалкий комок рухнула вниз, в пятки.

И только холодное касание, осторожное и невесомое, мертвенно-бледных пальцев, вырвало Натаниэля из омута наваждения: вздрогнув от того, как усопшая взяла его за руку, почувствовав приятную дрожь, радостно отозвавшуюся на ее прикосновение и разлившуюся будоражащим теплом по телу, он, затаив дыхание, посмотрел на нее. Элен — так ее звали другие женщины, заключенные в этих обветшалых стенах — оказалась близко к нему. Настолько, что он мог рассмотреть ее темные, угольные длинные волосы, блестящие в тусклом пламени свечей; они волнистыми волнами обрамляли крохотное, словно фарфоровое, лицо. Юный эльф заглянул ей в глаза, утопая в насыщенном цвете темного ореха, и только потом, когда женщина покорной рабыней отпрянула от него, осознал, что крепко держит в своей руке бокал с вином.

А сердце, опьяненное одним лишь прикосновением, одной лишь мнимой близостью, забилось где-то в горле, отдавая по всему телу легкой слабостью.

Немного наклонив хрупкий бокал, проследив за легким колыханием багряного напитка, он шумно выдохнул, слегка прикрыл глаза. Как же хотелось верить, что все это, разливающееся теплым пламенем в груди, не его личный самообман, что она — его спасение, способное укротить шипящую  внутри души скверну, что его ощущения — истинная правда! Вдохнул слабый, простой аромат напитка, что лениво щекотал обоняние. Поднес ко рту холодное стекло бокала, сделал первый, осторожный глоток и тотчас сморщился, убирая от себя напиток, вкус которого — жалкое подобие настоящих вин, неспособных проявить себя, раскрыть гармонию насыщенности. Не к этому он привык, но... он вновь посмотрел на мирно сидящую перед ним умершую женщину и на ее весьма открытые одеяния.

Но это не имело значение. Сейчас не имело.

Снова сбилось дыхание, стоило Натаниэлю заглянуть в ее стеклянные глаза, в которых давно не пылал огонь жизни. Снова про телу огромными волнами прошлась сладкая дрожь, а перед глазами расползлись размытыми кляксами его потаенные мечты и желания. Нужно было говорить, действовать! Иначе все было бы бессмысленно, напрасно. В ушах — монотонный гул и эхо от ударов сердца. Дышать было тяжело, сложно. Юный аристократ, с трудом сглотнув слюну, крепко сжал в руке ножку хрупкого бокала.

Стыдливое желание крутилось на кончике языка, боясь сорваться с него вниз, в пустоту, однако вспыхнуло мгновение, и оно отчаянно глупо было брошено одновременно и в никуда, и в сторону Элен:

— Поцелуйте меня.[AVA]https://i.ibb.co/g7sX4c2/image.png[/AVA]

Время мучительно тянулось, разжигая внутри души эльфа бурю неподвластных ему чувств и эмоций: страх скалил клыки, поднимал жёсткую шерсть иглами, а волнение ядовитой змеей обвивало его, шипело. Натаниэлю казалось, что все происходящее между ними, замирает, превращаясь в невыносимую бесконечность. Он отчетливо слышал, как тяжело было его дыхание, как шумно ударялось о ребра горячее сердце, как все тело немело от пронизывающего его насквозь напряжения... и ему ничего не оставалось, кроме как ждать. Ждать действий усопшей, как исполнение приговора палача.

Он, нервно сжимая рукава длинной мантии, неподвижно стоял у двери — так и не сделал шаг внутрь комнаты, предназначенной для них двоих. Неотрывно смотрел на замершую во времени женщину, чувствуя, как невыносимо разрывается изнутри грудь от каждого действия усопшей, что — точно так и все в округе — двигалась медленно. Очень медленно. Она неспешно поднялась с мягкой подушки и также неспешно подошла к нему, ступая по полу мягкой кошачьей поступью... А от осознания, что его необдуманная прихоть будет исполнена вместе со звоном монет, по телу проходила крупная дрожь.

Он внимательно смотрел на Элен, понимая, что еще несколько жалких секунд, которые с оглушающим грохотом упадут на дно песчаных часов его жизни, и это нелепое желание осуществится. Станет явью, не шуткой. Первый поцелуй! Но только в мыслях — смятение, опутавшее сознание терновыми лозами: верный ли это шаг к его спасению души, ощутит ли он наслаждение, о котором барды воодушевленно слагают свои песни, не подчинит ли его отвращение, рожденное скверной?.. Вопросов — тысячи, но ответов нет, лишь бледное лицо умершей женщины неумолимо приближалось.

Вот она подошла к нему, встав рядом так, что, казалось бы, можно было уловить тихое дыхание, срывающееся с накрашенных губ, но вместо него — тишина. Приподнялась на цыпочках, осторожно коснувшись его пылающего лица тонкими пальцами. От этого действия, такого простого и очевидного, Натаниэль невольно вздрогнул — почувствовал, как кожу обожгло холодом. А сердце, измотанное быстрым бегом, еще сильнее затрепыхалось в груди. Он, нервно сглотнув, покорно наклонился, затаив дыхание не то от надежды, не то от опасения, что сейчас правда, которую он отчаянно жаждал, обнажит свою уродливую сущность.

И только тогда, когда холодные губы усопшей мягко коснулись его губ, юный эльф ощутил, как по телу прошлась невидимая волна жара, а вместе с ней — тягучая, как карамель, истома, в которой утопал разум. Легкие горели — не хватало воздуха. Поддавшись мимолетным желаниям, вспыхнувшим яркой искрой на дне души, Натаниэль закрыл глаза и попробовал ответить на поцелуй, немного неумело, но... желанно? От ощущения приятного холода, оставляющего невидимый след на губах, по телу прошлись приятные мурашки, а сердце пропустило пару ударов. Повинуясь, подобно беспомощному рабу, незнакомым ощущениям, он немного подался вперед и тотчас замер, не зная, стоит ли обнять умершую или же так и продолжить стоять подобно статуе?.. Однако все это стало ненужным, когда сама отстранилась от него, оставив на его устах лишь тень от своего прикосновения и... бурлящее в крови волнение, сменяющееся неизвестным ему трепетом?

Натаниэль сглотнул слюну и шумно выдохнул, пытаясь понять, разобрать собственные ощущения, переплетенные в тугой узел. В ушах стоял гулкий звон, грудь часто вздымалась от шумного дыхания, а в висках пульсировала горячая кровь. Это... не вызывает отторжения, а тело принимает ее прикосновения как данное? Значит, все действительно так и... есть?

— Вот как... — с тихим хрипом, пропитанным легкой горечью, произнес эльф, опустив взгляд в пол, однако вскоре он вновь обратился к усопшей, стоящей перед ним, осторожно и робко. — Элен, Вы... Вы можете еще помочь мне? — взгляд, полный противоречивых чувств, — на женщину. — Нужно... Я не знаю, как это сказать. Понять себя?.. Нужно, чтобы Вы... Я... Вместе... — Натаниэль, ощущая плотный ком в горле, мешающий произносить слова, смущенно отвернулся в сторону и глубоко вобрал в легкие воздух.

Нужно было перешагнуть через свою сущность, что сопротивлялась агонии безумия: она истошно вопила, что это неправильно, это — низко, грязно, тошно, однако он уже ступил на землю, где люди отрекались от здравого смысла в пользу низких удовольствий, а это — первый шаг. Дверь захлопнулась, и выхода нет.

— Е-если Вас волнуют деньги, то я заплачу, — скомкано и сбито произнес юноша, зажавшийся от сильного волнения, застилающего тонкой дымкой разум. — Заплачу столько, сколько понадобится. Это не проблема. Только... — снова споткнулся о собственные слова, захлебываясь от неловкого смущения, разливающегося по всему телу. — Все это будет впервые для меня, поэтому...

И он замолк, ощущая, как сердце, плененное сумасшедшим волнением, билось в истерии, оглушая своими частыми и быстрыми ударами.[AVA]https://i.ibb.co/g7sX4c2/image.png[/AVA]

Ждать, теперь оставалось лишь ждать трепещущего начала первого в — в его, его собственной — жизни единения с другим женским телом, холодным и... мертвым. От осознания, что это исковерканное скверными желаниями таинство, о котором в высшем свете предпочитают стыдливо молчать, совершится здесь и сейчас, Натаниэля бросало в жар: сердце, переходя на шумный бег, теснило в груди легкие, и каждый вдох — мучение; горло в одночасье начал сдавливать душащей веревкой ворот накидки, и эльф, поддавшись внутреннему порыву, коснулся дрожащими пальцами грубой ткани, слегка оттягивая ее вниз.

Волнение. Он увязал в сумасшедшем волнении, как в вязкой топи, и с этими клокочущими эмоциями, разрывающими его сознание, будущий герцог не мог совладать — они были сильнее него.

— К-конечно... — вздрогнув, сдавленно вытянул из себя юноша, стоило только усопшей-куртизанке неспешно подняться с места.

Невольно схватившись одной рукой — а ладони сжались в кулаки — за предплечье, Натаниэль сжался, приподнял плечи, не отрывая пристального взгляда от женщины, что неспешно ходила по комнате. Следил, изучал, пытался понять ее действия, столь плавные и точные, желая лишь одного: раскрыть завесу времени, украдкой заглядывая в будущее, чтобы с замиранием сердца узнать, что именно его ждет.

Сердце, опьяненное дурманом ожидания, отчаянно трепыхалось где-то в горле, и каждый его удар отзывался жаркой пульсацией в висках. По телу разливалась свинцовая тяжесть — было напряжено, а мышцы словно каменели. Эльф вздрогнул, почувствовав, как по спине огромной волной пробежались жгучие мурашки, стоило Элен оказаться рядом, подкрасться к нему тихой и изящной кошкой, коснуться его руки кончиками пальцев, облаченными в приятный бархат перчаток. Нежно, мягко, осторожно.

В душе — все испепеляющий жар чувств, от которого кружилась голова: сердце, утомленное волнительным ожиданием, надрывно ныло в груди, разливая по телу щемящее ощущение волнения. Эльф стоял, затаив дыхание — боялся делать вдох, словно он спугнет умершую женщину, как призрачную бабочку, севшую на распустившийся бутон розы. Его застывший и неподвижный взгляд — только на Элен: она была... близко. Слишком близко. Настолько близко, что он мог разглядеть ее плавные черты лица и изящные изгибы линий шеи, ключиц, до которых хотелось прикоснуться, также осторожно и нежно. Каждое ее действие и слово, облаченные в мягкий шелк наигранных чувств, отзывались в душе эльфа трепещущей эйфорией, медленно сводящей с ума. Кадык нервно дернулся — попытался сглотнуть вязкую слюну, вставшую в горле невидимым комом.

— Что мне... известно? — с легким хрипом переспросил Натаниэль, заставленный врасплох, позволив голосу утонуть в полушепоте; лицо юноши тотчас вспыхнуло неосязаемым пламенем, что игриво лизнуло его щеки, оставляя после себя легкий покалывающий след ощущений. — Я... — взгляд — в пол, а тело — в жар и холод. — Ну, лишь в общих чертах, немного. Из историй друзей, из запретных рассказов, из откровенных картинок. Что то, чем мы... — он запнулся, задохнулся от собственных чувств, которые были раскалены почти что до предела, подобно пылающему железу в кузне. — Это обычно итог любви мужчины и женщины... — тотчас произнес юноша и стих, чувствуя, как начинают пылать уши не то от испепеляющего смущения, не то от невообразимого стыда, — наверное. Простите.

Это было смешно и нелепо: прийти в обитель похоти и разврата, где днями и ночами люди и нелюди предавались наслаждению плотским утехам, позабыв о высоких и возвышенных чувствах, воспеваемых в ариях менестрелей, и говорить об этом... Плечи эльфа дрогнули. Натаниэль отвернулся, пытаясь вырваться из крепких пут неловкости, опутавших его разум, поджал губы. Сердце продолжало бешено биться, разбиваясь о ребра.

Однако следующий вопрос, осторожно сорвавшийся с алых женских губ, выдернул его из цепких объятий гнетущих эмоций, будто бы окатив молодого эльфа ледяной водой. Он взглянул на Элен широко распахнутыми глазами и... молчал, не зная, как ответить на столь простой и одновременно невыносимо сложный вопрос: предстать перед усопший герцогским сыном Лиаса де Кайрас, чье имя было у многих на слуху, и опятнать честь собственного рода, утопив его в грязных слухах, как в пороках, или...

— Ниэль, — шумно, будто бы задыхаясь, выпалил Натаниэль, раскрыв перед женщиной имя, на которое имели право лишь близкие; тело охватила мелкая дрожь, сводящая мышцы от колючего напряжения. — Меня зовут... Ниэль, — вновь повторил он, переступая через самого себя — боялся, волновался, переживал. — А я же Вас могу звать Элен? Или... нет?[AVA]https://i.ibb.co/g7sX4c2/image.png[/AVA]

Волнение и страх холодными извилистыми змеями взбирались по юношескому телу вверх, скользили по нему, оставляя колючую россыпь ледяных мурашек, обвивали тугими кольцами его руки и ноги, сдавливали горло, лишая возможности дышать. От этого невозможно было избавиться — чувство неизбежного давило на молодого эльфа невыносимой тяжестью, заставляющей дрожать все тело от наступающей слабости, хоть это и было смешно, нелепо! Ведь он сам решил ступить на эту дорожку, окутанную густым мраком, сам решил пасть ниже грязи, решил опуститься на самое дно к отребью. Решил... умом, но не принял полностью сердцем, молчаливо вопящем в груди: оно билось, стучало о клетку из ребер, словно норовя вырваться из удушающего плена.

Разум и чувства тянули его душу в разные стороны — рвали ее на грубые лохмотья, а Натаниэль... продолжал неподвижно стоять в алой комнате, ощущая, как напряжение шипящими волнами захлестывало его с головой: он, словно очарованный волшебством пустынных миражей путник, наблюдал за плавностью и мягкостью движений женщины, тонул в ее томном голосе, что шелковым бархатом щекотал сознание и... легонько пристыдил за то, что его представление о соитии двух тел, мужского и женского, было обтесано и отшлифовано в угоду аристократии, где поднимать подобные темы нас балах и званых вечерах — грех! Уши, спрятанные под черными прядями волос, тотчас вспыхнули огнем — окрасились багряной краской, а плечи дернулись вверх — юноша сжался, робко опустив взгляд вниз. Пальцы крепко сжали рукав мантии, стали тянуть его вниз.

— Совсем... ничего? — сходя на полушепот, в котором чувствовались легкие нотки досады, произнес Натаниэль и попытался улыбнуться, но только уголки губ дрогнули, искажая улыбку — нервной ухмылкой. — Расскажите, если... если это не будет проблемой.

Не хотелось быть нелепым, глупым и далеким от темы, к которой он в глубине своей души жаждал прикоснуться, однако он был: из года в год его родители, взрастившие в уме молодого эльфа ростки сдержанности по отношению к собственным желаниям, способным отравить сознание едким ядом скверны, говорили о важности целомудрия. «Будь скромен, вежлив, добр и учтив», — то, что он слышал, когда приходилось под гнетом обстоятельств уходить к... невесте. Сердце словно покрылось ледяной коркой, замерло, а внутри груди разлилось обжигающее холодом чувство. Натаниэль невольно затаил дыхание, боясь делать вдох в комнате, пропитанной пылью, дешевым алкоголем, маслами и дымом мерно тлеющих свечей.

Невеста...

Брак, о котором он не просил и не молил. Это было стальное решение Лиаса и Азрии, обрушившееся на юношу подобно ледяному снегу в знойное лето: неожиданное, внезапное, вынужденное. Отказаться — невозможно, только принять как данность, как неизбежность, и смириться. Ведь так бывает у всех, верно? Однако нутро эльфа, прожженное шипящей скверной, брезгливо отрицало трепещущую жизнь: бездыханная женщина, утопающая в пушистом снегу, стеклянным и неподвижным взглядом продолжала смотреть на него; ее белая, как чистый мел, кожа исчезала под ворохом белых хлопьев, что не таяли — ласково укрывали собой неподвижное тело.

По спине — мурашки.

Натаниэль вздрогнул, неожиданно — потерялся в искажении воспоминаний прошлых лет — ощутив Элен рядом с собой, слишком близко, широко распахнул глаза и вперился взволнованным взглядом в ее лицо. Замер, чувствуя, как в груди затрепыхалось сердце пойманной пташкой; а по телу — обжигающие отголоски истомы. Кадык дернулся вверх и вниз. Он стоял неподвижно, как каменная статуя, боясь пошевелиться, словно одно его неосторожное движение спугнет усопшую, будто бы она — робкий мотылек, порхающий вокруг ароматных цветов, а женщина-куртизанка легко сняла с его головы капюшон, коснулась кончиками пальцев застежки мантии, что лежала на плечах.

Сердце вновь пропустило удар.

— Хорошо... — с трудом сглотнув слюну, что, казалось, встала в горле огромным твердым комом, выдохнул эльф; его рот был приоткрыт, а с губ срывалось тихое, но рваное дыхание. — Только мне... — он прокашлялся, ощущая, как его голос утончается, становится высоким и дрожащим, — мне что нужно делать?

Снова глупые вопросы, что огромными гранитными камнями тяготили его сердце. Он знал ответ, и слова усопшей об удовольствии и наслаждении на двоих — подтверждение этим мыслям, но... стоило ли что-нибудь предпринимать, если холодное тело, лишенное трепещущей жизни, способно чувствовать лишь пустоту?..[AVA]https://i.ibb.co/g7sX4c2/image.png[/AVA]

Отредактировано Натаниэль де Кайрас (17.08.2021 20:32:21)

Голос усопшей был тихим, мягким и спокойным; он лился, словно горный ручей, к которому так хотелось припасть, чтобы утолить раздирающую глотку жажду. Его хотелось слушать, ему хотелось внимать и... верить. Поэтому Натаниэль стоял перед умершей женщиной, как гранитная скульптура, неподвижно и безмолвно; смотрел в ее темные глаза, мыслями растворяясь в этом бездонном омуте.

Элен была красива. Волосы цвета темного каштана изящно обрамляли лицо, бледная, подобно дорогому фарфору, кожа которого восхищала, а алая помада, словно капли свежей крови на снегу, приковывала взгляд. К ее красоте хотелось осторожно прикоснуться, чтобы вновь ощутить внутренний трепет от мягкого, опутывающего невидимой вуалью мертвого холода, однако эльф не мог - хоть и безумно хотелось! - переступить через себя и отдаться во власть той, что без сомнения знает, как доставлять истинное удовольствие мужчинам.

Словно прочитав мысли робкого клиента, усопшая-куртизанка рукой провела по его неприглядной одежде, легко, будто бы игриво, касаясь кончиками пальцев оголенных участков кожи. От этого перехватывало дыхание, а сердце, опьяненное обжигающей волной удовольствия, забилось в груди сильнее. Снова во рту скопилась вязкая слюна, снова юноша попробовал ее сглотнуть, облизнуть пересохшие губы, а после - шумно выдохнуть.

- Слушать себя... - сдавленно, растворяя слова в тихом шепоте, произнес Натаниэль, не отрывая очарованного взгляда от усопшей и ее тела. - Вы правы...

Ласковые слова усопшей, обращенные к молодому эльфу, были очевидны, но именно они успокаивали мечущийся в волнении разум и воодушевляли сломать барьер целомудрия, заботливо выстроенный строгими родителями. Стоя на краю пропасти пороков, сложно шагнуть в эту манящую пустоту... Элен хищно облизнула губы, и сердце в груди юноши пропустило пару ударов, а все тело мгновенно бросило в приятный жар, разливающийся сладкой истомой в груди. Но... делать первый шаг в неизвестность всегда непросто, верно?

- Я Вам верю, Элен, - пытаясь вырваться из колючих пут робости, тихо сказал Натаниэль, снимая с себя дрожащими от волнения пальцами пыльную дорожную накидку. - Верю и... доверяю Вашему опыту.

Мантию - на близстоящий стол, украшенный различными предметами, а сам юноша, пытаясь устоять на ногах, вмиг оказавшихся какими-то ватными, неподвижными, подошел к усопшей. Замер, пытаясь выровнять собственное дыхание, что рваными клочьями вырывалось из груди, и собрать воедино крупицы храбрости и уверенности. Внимательно смотрел на нее, наслаждаясь застывшей во времени женской красотой...

Медленно и осторожно, словно боясь спугнуть хрупкую бабочку с распустившегося цветка, Натаниэль коснулся лица женщины, провел пальцами по холодной коже, вбирая кончиками пальцев дурманящий разум холод мертвого тела. Он шумно выдохнул, чувствуя, как сухая жажда обволакивает его горло, как сердце, заходясь в шумном беге, начинает сладко стонать, как колючее волнение исходит мелкими трещинами... Нужно быть смелее, увереннее, суметь переступить через самого себя и отдаться собственным желаниям, истязающим его каждый день! Эти слова, как мантра, звучали у него в голове, подталкивали к запретному, что так сладко манило и дразнило...

А Натаниэль больше и не хотел сопротивляться.

Закрыть глаза и, оглушенный собственным сердцем, наклониться, осторожно целуя алые губы Элен, робко и неумело, но желанно; наслаждаться их безжизненным холодом и жадно вбирать его, утопая в этом ощущении и запоминая его. Несмело положить руку на талию, проведя ею по изящным изгибам тела, немного прижать усопшую к себе, ближе. Оторваться от пышных губ и склониться над ухом женщины, невольно вбирая сладким аромат ее духов... Не слышать ничего, кроме громких ударов сердца, что возбужденно трепыхалось  в груди.

- От Вас... вкусно пахнет, - дрожащим голосом пролепетал эльф, пытаясь совладать с собственными эмоциями, что бурной рекой захлестывали разум; он, не отпуская Элен из неловких объятий, осторожно коснулся носом ее волос.

Он добровольно шагнул в эту бездну, пал в объятия сладострастных удовольствий... и с ужасом осознавал, что не хочет их покидать.
[AVA]https://i.ibb.co/g7sX4c2/image.png[/AVA]