Цель была определена – ею должен был стать зверочеловек. Неважно кто, мужчина или женщина, ведь единственным критерием «отбора» являлось здоровое сильное тело, которым мог похвастаться почти каждый представитель этой расы. Почему именно зверолюди? Все просто: они были сильнее людей, превосходили их в выносливости и ловкости, а благодаря природным инстинктам, что становились лишь острее с каждым годом, из них выходили прекрасные воины и охотники, чувствующие в движении каждый напряженный мускул.

Цель была определена – ею должен был стать зверочеловек, но… с самого открытия в трактире, расположенном не в самом благополучном районе для торговли, не ступала звериная лапа, а утреннее время неумолимо приближалось к полудню. Мужчина, склонив голову и нахмурившись, стоял за прилавком – чувствовал, как его прожигает взгляд змея-искусителя, затаившегося в темном углу, и поэтому не решался поднять головы. Он обернулся только тогда, когда скрипнула входная дверь: трактирщик, чье сердце пропустило удар от волнения, обернулся и тотчас почувствовал, как тело пробрала холодная дрожь.

Цель… пришла.

Это была зверолюдка, напоминающая собаку. Внешне она была достаточно молода, а, значит, сильна. Взгляд мужчины незаметно скользнул в дальний угол своего заведения, где в полумраке сидел, сложа нога на ногу, другой человеческий мужчина. Он кивнул, и трактирщик сглотнул слюну, пытаясь успокоить сердце, забившееся в нервном волнении. Значит… пора действовать?

Мужчина улыбнулся, приветствуя нового гостя и внимательно выслушивая заказ звероподобной девушки. К счастью, он был весьма простым и не требовал искусных навыков в готовке – всего лишь свинина с картошкой да сидр, поэтому, как только гостья села за стол в ожидании будущей трапезы, владелец трактира тотчас скрылся на кухне. Прикрыв дверь и смахнув с лица проступившие капли пота, он глубоко вобрал воздух в легкие и сделал широкий шаг в сторону стеллажа, откуда с верхней полки, усыпанной бесчисленными склянками со специями, достал небольшой шелковый мешочек. Сжав его в руке, мужчина следом достал кружку, в которую и высыпал его содержимое – порошок, похожий на пыль, песчаного цвета.

Они утверждали, что он сработает. Говорили, что стоит сделать один глоток, как сознание мгновенно проваливается в глубокий сон, из которого не выдернет даже рев дракона. Обещали, что все пройдет гладко и тихо… однако стоило зверолюдке поднести кружку ко рту, как та замерла – принюхивалась. Сердце в груди у мужчины забилось быстрее, и его стук оглушал своим гулким эхом. Их взгляды по неосторожности пересеклись, и трактирщика пробрала нервная дрожь – он знал, понимал, что все идет не так, совсем не так, как они обещали! В следующее же мгновение гостья без лишних слов сорвалась с места и ринулась в сторону дверей. Трактирщик шумно выдохнул и оперся руками о стойку, пытаясь смириться с мыслью, что вот-вот к нему вломится королевская стража, скрутит, схватит и бросит гнить в сырую темницу, однако откуда-то из темноты раздался ядовитый смешок – змея зашипела.

Стоило только Зарии вырваться из трактира, она сразу же влетела в кого-то, кто стоял за дверью. От столкновения некто отшатнулся, ухнул, и крепко вцепился в плечи волчицы, тонкими пальцами впиваясь в ее руки – сжимал их.

- Эрика? – раздался встревоженный мужской голос; на зверолюдку с неприкрытым удивлением смотрел молодой ирнок. – Ты что здесь делаешь?

Только ответить девушке ничего не удалось: сознание медленно окутывала густая дымка; она ласково обволакивала все тело и вдыхала в него опьяняющую слабость. Секунда, и Зария уже обмякла в руках незнакомца – не могла пошевелить ни руками, ни ногами, а вместо слов с языка срывался лишь стихающий хрип. Желание погрузиться в объятия Морфея завопило.

- Ты… - Лицо мужчины исказилось в печальной гримасе; ирнок перехватил девушку поудобнее – на руке блеснул перстень с камнем, что красиво переливался розовым цветов на свету. – Ты снова не принимала свое лекарство? – он тяжело выдохнул. – Почему, Эрика, почему ты так с нами поступаешь? Знаешь же, как твои родители беспокоятся о твоем самочувствии…

Ирнок говорил медленно, с горечью и страданием в голосе. Он, крепко держа девушку, вел ее куда-то вдоль улиц, продолжая скорбно причитать… до тех пор, пока вся его речь слилась для Зарии в монотонный гул, а потом и вовсе растворилась в вязкой черноте.

Неизвестно, сколько всего прошло времени, когда сквозь непроглядное полотно, застилающее взор, стали прорезаться окружающие запахи и звуки – но весь мир все еще утопал во тьме, – столь отличные от городских: вместо душного и пыльного воздуха чувствовалась смесь новых непонятных запахов и хвоей, а привычную элинейскую речь сменяло тяжелое фырканье животных (видимо, лошадей), скрип колес и глухое уханье птиц где-то неподалеку. Неожиданно Зарию тряхнуло, и та, коснувшись чего-то живого и теплого, могла почувствовать, что пошевелить собственными руками и ногами почти невозможно – были крепко связаны, как и морда – крик бы превратился в нечленораздельное мычание.

- Они уже приходят в сознание? – раздался спереди чей-то незнакомый мужской голос. – Думаю, стоит их снова огреть твоей магической игрушкой.
- Нет необходимости, - сразу же ответил ему кто-то, и Зария могла узнать в этом голосе того самого ирнока, что схватил ее возле дверей трактира, - мы уже почти на месте.

Снова встряска, а за ней еще одна, и… наконец-то наступила тишина. Звери (лошади?) устало фыркнули, кто-то спрыгнул на сухую землю, что зашуршала под сапогами. Раздался тяжелый шаг, еще один. Кто-то приближался.

- Все, приехали! – гаркнул неизвестный голос, и резко сорвал с головы волчицы повязку, но только не дал ей осмотреться – грубой силой тотчас выволок ее и других связанных по рукам и ногам зверолюдей из повозки.

От этого грубого выкидывания на землю у многих закружилась голова, а некоторых стало выворачивать наизнанку – попались под влияние магии, играющейся с хрупким разумом. Никто из связанных не понимал, где они находятся, что произошло и как они оказались в глубине дикого леса, да и времени на размышления у них не было: едва все смогли встать на собственные ноги, как двое мужчин, один с белыми волосами, а другой с уродливым шрамом на лице, без объяснений повели их за веревки куда-то за собой.

Идти было трудно. Многие, едва справляясь с одолевающей слабостью и дурманящей тошнотой, запинались и спотыкались о камни и кочки, падали в объятия травы, вызывая ярость и злость у мужчин. Они их грубо поднимали, покрывая грязными ругательствами, и продолжали тащить в глубину леса к… подножию огромной отвесной скалы.

Казалось, что это – тупик, однако мужчины продолжали уверенно идти вперед, в гору. Оказавшись перед ней, ирнок сделал шаг вперед, и по серому камню тотчас прошла мелкая рябь, поглотившая сначала его, а потом и мужчину, изуродованного шрамом. Следом в ней утонули и схваченные зверолюдей, безвольно ведомые грубой веревкой.

Свежесть леса мгновенно сменилась удушающей пылью, что затрудняла дыхание, и зловонным смрадом, доносившимся откуда-то из глубин пещер-туннелей, поддерживаемые деревянными опорами-арками, вместе со звоном железа и камня.

Это… была шахта. Огромная шахта, усеянная бесчисленным количеством масляных ламп, по которой сновали истощенные тяжелой работой зверолюди. Скованные ржавыми цепями по рукам и ногам они работали на износ: крутили колесо примитивного механизма, что находился возле обрыва, - доставали из недр земли руды, а другие, подгоняемые криками надзирателей, с пустым взглядом уносили ведра с водой из темных лабиринтов пещер. И это было только возле входа. Охраняемого входа людьми в доспехах и драконами, что хищно следили за всеми.

- Пришли наконец-то! – недовольно зарычал другой мужчина, облаченный в пластинчатую броню. – Пятый тоннель затопило почти полностью, поэтому быстро всучивай им бадьи и гони их выкачивать воду!

Вереницу зверолюдей повели к небольшой деревянной постройке, весьма ветхой на вид. Возле нее стояло двое надзирателей и огненно-красный дракон, фыркнувший и выпустивший облачко белого дыма из ноздрей при виде новой партии рабочей силы. Как только всех подвели к ней, мужчины вытащили из постройки цепи-кандалы, стали сковывать ими руки и ноги. После того, как щелкнул замок тяжелых цепей, со схваченных стали снимать веревки, все также грубо и резко.

- Итак, местные правила: будете лапочками и хорошо себя вести, на обеде получите дополнительную порцию жратвы, попробуете сбежать – пойдете на корм нашим драконам, начнете бунтовать или попробуете выкинуть что-нибудь – получите болтом в спину, - надсмотрщик похлопал по арбалету, что висел у того на поясе. – А если мы будем довольны вашей работой, то даже есть шанс того, что мы вас отпустим… Так что в ваших же интересах быть послушными и не скалить клыки, которые мы в праве выбить. Так что схватили ведра в зубы и пошли за этим беловолосым, живее! - заорал надзиратель, и его дракон, словно вторя словам хозяина, утробно зарычал.

Поставку свежей крови группировка, обладающая звучным названием «Алые крылья», ожидала давно: те зверолюди, что уже давно не видели яркого солнца и не вдыхали чистый воздух, балансировали между жизнью и смертью. Измученные, истощенные, обессиленные они вынуждены были работать на грани своих сил, а если кто-то не мог – того подгоняли хлыстом. Когда раб падал замертво, его сжигали, а невыполненную работу распределяли между остальными, еще живыми плененными, лишая их часов сна и отдыха. За последние недели было сожжено не менее двух десятков тел, да и еще тоннель, где нашли хорошую золотую жилу, затопило… Поэтому Гаревим – главарь «Алых крыльев» – был чрезмерно рад привезенной дюжине «новичков».

За работой новой партии зверолюдей надзиратели вместе с драконами следили пристально, а некоторые так и вовсе не сводили арбалетов с их спин, иногда забавы ради целясь в голову проходящему мимо рабу.

Туннель был осушен буквально за три часа, и подобный результат радовал не только всех членов группировки, но и других зверолюдей – надеялись, что им вновь вернут возможность отдохнуть. Как только последнее ведро было вылито, один из мужчин громогласно прокричал об обеденном перерыве, и все рабы выдохнули спокойно: пусть на отдых вместе с едой отводилось немного времени, но даже эти жалкие минуты для многих стали дороже всего того, что добывали их руки.

Шахту начал обволакивать тошнотворный запах какого-то варева, которое готовили на крупной деревянной платформе, возвышающейся над землей, где ходили закованные в кандалы зверолюди. Туда, к постройкам, напоминающие обветшалые хибары, могли подниматься только члены «Алых крыльев», а рабов не подпускали – надзиратели, охраняющие лестницу, тотчас начинали на них орать, стрелять под ноги и даже могли спустить драконов, готовых по команде хозяев обнажить клыки.

Так и сейчас несколько мужчин-охранников, чьи лица мгновенно исказились в гневе, взяли на прицел плетущуюся в их сторону Зарию. Один из них выкрикнул, брызжа слюной, чтобы она разворачивалась и шла к остальным рабам, отдыхающим (точнее, больше ждущим еду) в противоположной стороне, но его перебил ирнок, сидящий на краю деревянной платформы, - махнул им рукой. Надзиратель замолк.

Беловолосый мужчина заприметил крадущуюся к нему волчицу издалека и с ехидной ухмылкой на лице следил за ней, а когда их взгляды пересеклись на долю секунды, то это его еще сильнее позабавило. Видимо, она хочет поговорить именно с ним. Мужчина, поднявшись на ноги, вытащил из-за пазухи самокрутку, однако закурить не успел – один из надзирателей гаркнул, чтобы тот ушел со своей искрой подальше от драконов, и ирнок утомленно закатил глаза.

Спрыгнув с пристройки, он махнул рукой Зарии и направился в сторону горящего факела, подальше от драконов. Поднеся самокрутку к пламени, он сделал затяжку и облокотился спиной о каменную стену.

- Я весь в твоем внимании, душа моя, - с ядовитым ехидством протянул ирнок, выдыхая облако сладкого дыма. – Неужто приползла просить добавку к еде в первый же день, когда смела бездельничать?

Слышать то, как перед тобой рассыпаются в объяснениях, запинаясь и путаясь в собственных же словах, достаточно забавно, и только из-за этого ирнок молчал – позволял осмелевшей зверолюдке говорить все, что ей хотелось. Сделав очередную затяжку, он, утопая в пропитанном азартом интересе, внимательно слушал ее и отчасти догадывался, почему девушка направилась именно к нему: воспоминания. Быть может, его артефакт начал действовать не сразу, а чуть погодя, и Зария смогла разглядеть его лицо перед падением в забытье, посчитав те размытые черты единственной зацепкой.

Когда девушка протянула руки, то мужчина даже не взглянул на них – смотрел только на волчицу, продолжая вдыхать сладко-горький дым. Именно из-за этого жеста ему показалось, что перед ним – очередная изнеженная дама, не способная поднять что-то тяжелее миски с едой, и от этого в сердце неприятно защемило – в миг разочаровался в столь храброй девушке. Сколько, сколько таких, ползающих на коленях в отчаянии и безустанно просящих их освободить, он видел? И сколько потом из них покидало шахты? Мужчина усмехнулся собственным подсчетам – их был абсолютный ноль.

Однако стоило ему услышать о том, что Зария являлась врачом, как на лице ирнока снова промелькнула ядовитая усмешка, а расслабленный взгляд сменился хищным прищуром.

- Имена есть только у тех, кому их давали при рождении, - он вновь выпустил облако дыма и затем бросил остаток самокрутки на землю – затоптал ее, - но лично я предпочел бы, чтобы ты звала меня «господином», - мужчина подошел к Зарии вплотную, желая разглядеть ее получше – оценивал. – Значит, ты умеешь лечить… Неплохо, неплохо, я бы даже сказал недурно, только ты, душа моя, упустила одну вещь, - ирнок взял ее за подбородок и слегка приподнял голову девушки; теперь уже на его лице не было тени веселья, только черная пустота во взгляде, обжигающая своей серьезностью, - вы – уже проданный товар, место которому здесь, в царстве грязи, земли и пыли, а также усталости, боли и безысходности, - он отпустил зверолюдку и завел руки за спину, сцепляя их в замок между собой. – Но… я могу тебе помочь. Так сказать, замолвить словечко за твою шкуру… Только не просто так, а услуга за услугу.

И он стал ждать последующего ответа Зарии, надеясь на ее покорное согласие.

Когда голос Зарии стал ниже и оброс рычащими нотками, как острыми шипами, ирнок снова усмехнулся: ему было гораздо приятнее видеть истинные эмоции, что в слепой ярости разрывали изнутри, чем постоянно довольствоваться жалкой — да и тем более неумелой — пародией на беспрекословное подчинение — фальшь довольно быстро наскучивала. Только вот мужчина не учел одного — недопонимания, что бездонной пропастью расползется между ними, а виной тому стала звериная гордость. Он, сбросив в пыль свою ухмыляющуюся маску, недовольно цокнул. Что ж, видимо, придется изъясняться по-другому.

Зверолюдка, огрызаясь, раз за разом делала выпады ядовитыми фразами, надеясь задеть стоящего перед собой беловолосого мужчину: ее непрерывное рычание, слившееся в бурный поток брани, перекликалось со звоном ржавых кандалов-цепей и напоминало пробудившийся от глубокого сна вулкан. А огненные горы, с громогласным ревом извергающие вверх густые облака пепла, никогда не остаются незамеченными.

Позади них послышался гул мужского баса, раздался лязг металлических пластин, из которых были сотканы доспехи, и пронеслось эхо утробного рычание зверя. Ирнок вновь закатил глаза и приложил палец к своим губам — довольно понятный жест, особенно в такой ситуации. В противном случае ее успокоит лишь арбалетный болт, пробивший грудь.

— Мне нравятся женщины с характером, но, лапуля, ты не то время выбрала, чтобы начать скалить клыки, - он быстро кивнул в сторону приближающихся к ним двух надсмотрщиков и их огненного дракона; мужчина развернулся к ним, однако продолжал обращаться к волчице, опуская свой голос до тихого шепота — знал, что слух зверолюдей более чуткий, чем человеческий. — Ты сама сказала, чем особенна, а если продолжишь верещать, как недорезанная свинья, то можешь лишиться языка, так что тебе же лучше будет сейчас засунуть его себе в зад и замолчать.

Тяжелый шаг стал громче — надзиратели уже дышали в затылок. Ирнок добродушно улыбался им, словно приветствовал старых знакомых, а те в ответ лишь хмурились да недовольно плевались.

— Какую скверну тут творится, Дрейк? — недовольно спросил один из них, указывая пальцем на Зарию. — Чего эта баба здесь с тобой тявкает?
— Еще раз твоя гнилая пасть произнесет это имя, и в следующую же секунду ты недосчитаешься зубов, — мягко протянул беловолосый мужчина, позволяя улыбке широко расползтись по лицу. — А так эта юная особа из новеньких, она неправильно поняла краткий инструктаж Ярна насчет той самой добавки к еде. Как видишь, пришлось разочаровать ее тем, что эта привилегия доступна только трудолюбивым, а не бездельникам, но нрав оказался у нее весьма обжигающим.

Тот же самый надзиратель скривил лицо от слов ирнока — не верил его словам, однако ничего говорить не стал: он, презренно хмыкнув, развернулся и бросил им, чтобы волчица ковыляла в собирающуюся очередь — наступало время обеда. Когда они отошли на достаточное расстояние, чтобы у мужчин не было возможности подслушать разговор, протекающий между беловолосым надсмотрщиком и Зарией, мужчина вновь заговорил с легкой сталью в голосе:

— Здесь ценится тишина и повиновение, душа моя, а если будешь поднимать шум, то явно выроешь сама себе могилу. Однако… в моих силах сделать так, чтобы не только твоя голова осталась на плечах, но и ты сама смогла избавиться от этих цепей, — ирнок демонстративно взял их, что сковывали руки, и приподнял, словно тыкая носом волчицу в основную проблему. — Поэтому я снова повторюсь: услуга за услугу. Ты помогаешь мне в моих целях, а я тебе — в твоих. В любом случае… — он выдохнул, отпуская кандалы, — у тебя есть время на размышления ровно до сна — буду ждать тебя здесь же. Так что все в твоих руках, милая моя.

Он легко похлопал зверолюдку по плечу и направился в сторону лестницы, ведущей наверх деревянной пристройки, а Зарии ничего не оставалось, кроме как пойти и становиться в очередь за безвкусной жижей, напоминающей овощную похлебку. Ведь нужны были силы, чтобы смочь махать киркой. Опоздает — не получит ничего.

Наблюдать за тем, как огненная злость распаляет все тело, будто бы открывая второе дыхание, бесценно, и именно это зрелище пропускать ирноку не хотелось: мужчина периодически заходил в ту часть шахты, куда после обеда погнали зверолюдей отрабатывать еду, и с неприкрытым интересом следил за тем, как остервенело Зария раскалывала каменную породу своей киркой. Правда, даже та не выдержала напора ярости – железная часть отлетела. Этот случай повеселил его больше всего, поэтому мужчина замолвил пару слов за то, чтобы ей налили двойную порцию похлебки. Так сказать, награда за старания.

К счастью или к сожалению, бурлящий гнев в крови волчицы остыл ближе к ужину, а после него вымотанная работой волчица пришла на место встречи… где та, едва ли не свернувшись в калачик, провалилась в легкую дрему. Беловолосый мужчина вновь усмехнулся: сейчас зверолюдка выглядела совсем невинной, и, если бы не та вспышка безумной ярости, он бы сейчас воспринимал ее совершенно по-другому.

- Утомилась? – с улыбкой ласково протянул ирнок, подходя к Зарии ближе и дожидаясь ее реакции; на ее вопрос мужчина лишь махнул рукой. – Не здесь, иди за мной.

Он, равняясь с шагом зверолюдки, повел ее в сторону той самой лестницы, что поднималась на деревянную пристройку. Надсмотрщики, что стояли возле нее, заметно напряглись, стоило только ему вместе с новоиспеченной рабыней ступить на хлипкие ступеньки – не положено, запрещено! Однако они могли молча проглотить нахальный поступок со стороны мужчины, стиснув зубы до противного скрежета и сжав до белых костяшек кулаки. Ирнок поднимался наверх с самодовольной ухмылкой, потому что был абсолютно уверен в своей власти над ними.

Наверху постройки было царство обветшалых хибар, напоминающим полуразрушенные шалаши. Только в некоторых мелькал размытыми пятнами свет, а в большинстве все же ютилась тьма. Ирнок же вальяжно направился в самый дальний «дом». Толкнув осевшую дверь, он жестом пригласил Зарию зайти внутрь в объятия густой темноты, а после шагнул за ней следом.

Помещение… даже в черной дымке выглядело скромно, если не убого, а после того, как мужчина зажег огнивом огарок свечи, оно и вовсе стало еще безобразней: мебели не было, ею служил какой-то наспех сколоченный ящик, забитый до верха непонятными вещами, да соломенная подстилка, укрытая сверху толстыми шкурами да тряпками. И догорающая свеча на полу в глиняной миске. Все.

- Чувствуй себя, как дома! Только не кричи, дорогая, иначе снова привлечешь ненужное внимание со стороны, – мурлыкнул ирнок, садясь на соломенную подстилку и вытаскивая из ящика небольшую железную шкатулку. – Будешь? – открыв ее, он предложил девушке ту самую самокрутку, что курил при встрече с ней – искру.

Позволив пламени лизнуть бумагу, ирнок глубоко вобрал в легкие терпкий дым, что оставлял на корне языка приятное горько-сладкое покалывание, и выдохнул густое серое облако.

- Скажи мне, душенька, чем отличаются отравители от лекарей? – он окинул волчицу серьезным взглядом и склонил слегка голову набок. – Как по мне, и те, и те преуспели в одном и том же: в распознавании тех или иных свойств растений, только первые стараются извлекать из них все дерьмо, способное в считаные секунды убить человека или кого еще, а вторые – создают снадобья, которыми как раз и спасают жизни. То есть грань между ними очень тонка, и при должных знаниях первые могут стать вторыми, а вторые – первыми. Так вот… - выдох – снова дым обволакивает воздух. – Моя цель проста: я хочу убить того ублюдка, что здесь всем заправляет, а именно – Гаревима, главаря «Алых крыльев». Слышала байки о таких, похищающих зверолюдей? – ирнок на мгновение усмехнулся. – Добро пожаловать в их царство, точнее, лишь в его часть – других мест, подобно этому, море. Где большая часть из них, даже я не знаю, несмотря на мое «особое» положение в этой дыре, но не об этом сейчас, - мужчина слегка подался вперед и сделал очередную затяжку. – Если ты не лжешь и действительно являешься врачом, то при должном старании сможешь приготовить отраву, которую невозможно распознать на вкус и запах. Достаточно просто подсыпать ее в жратву или выпивку того мудака, и даже знаю, как это можно провернуть. Либо… - мужчина показал два пальца. – Либо есть второй вариант, он более быстрый, но может подпортить как твою шкурку, так и всех здесь обитающих, в том числе и мою. Дело в том, что с месяц назад в одном из туннелей были найдены камни Оршла, но не пустые – ало-красные. Было решено перекрыть туда проход, чтобы никакой тупой олух не поднял здесь все на воздух по своей неосторожности. Думаю, ты поняла уже, к чему я клоню. Второй вариант – разбить эти камни, спровоцировав неминуемую гибель одной из шахт… Только вот шанс на выживание очень мал, если действовать необдуманно, - мужчина в очередной раз поднес тлеющую самокрутку к губам, а после выдохнул: - Ну так что, мне стоит ожидать твоего согласия, али ты меня еще расспросами мучать будешь?

Чем сильнее развязывался язык у Зарии, тем шире и довольнее становилась улыбка на лице ирнока – значит, все же она не обманывала его, а действительно знала толк в своем ремесле если не на достойном уровне, то на сносном уж точно. Это не могло не радовать. Он, вдыхая густой дым искры, стряхнул опадающий пепел самокрутки на пол и, зажав ее меж пальцев, подпер голову рукой.

- Прекрасно, - с довольной ухмылкой протянул он это слово, подобно тягучей карамели, - твой энтузиазм обжигает, только, милая, я уже устал задирать голову — сядь, в ногах правды нет. Тем более учти, что мне не нравится, когда дама находится сверху, - с его губ сорвался едкий смешок, сразу же растворившийся в его тяжелом выдохе – самодовольная усмешка растаяла, как воск зажженной свечи. – Но, душа моя, везде есть эти «но». Я же говорил тебе, что нахожусь здесь на «особых» условиях, и под «особыми» я имел в виду очень короткий поводок, - на последних словах голос мужчины приобрел стальную твердость, стал более глубоким и… серьезным; он медленно провел пальцами от шеи, словно боясь коснуться связывающей его веревки. - Этот мешок с дерьмом меня боится, но в то же время он разрешает мне находиться возле своей ноги, пока я ему полезен. На то, чтобы гнить здесь, у меня есть свои причины, поэтому я стараюсь быть очень послушным песиком, и у этого песика есть даже заслуженные привилегии. А так Гаревим — гребаный параноик, он ни за что не подпустит меня к себе. Будь все иначе, то он бы уже давно целовал холодную землю. – Очередная затяжка, дым, кривая линия улыбки. – Все еще усложняет то, что за мной следят почти так же, как и за вами, поэтому ступить лишний шаг и при этом остаться незамеченным будет сложно... Даже сейчас я более чем уверен, что через минуту-две к нам кто-нибудь вломится. Так что... Скажи мне то, что необходимо в первую очередь, и я постараюсь это добыть. Если есть возможность заменить некоторые ингредиенты на то, что не вызовет подозрения у этих идиотов, будет волшебно.

Он наклонился к миске, куда лениво стекал расплавленный воск и застывал вновь, и потушил в ней почти докуренную искру. Его слов было вполне достаточно, чтобы зверолюдка представила себе всю сложность слоившейся ситуации и почему ему необходима была помощь со стороны, на кого не падет подозрение в первые же секунды. Неожиданно он поднял голову и уставился куда-то в сторону двери, показав Зарии указательный палец – прислушивался, призывая волчицу к тишине. Пусть его слух был не столь острым, как у скованных в кандалы рабов, все же ирнок смог уловить чью-то тяжелую поступь, что с каждой секундой становилась лишь громче – кто-то приближался.

«Ну я же говорил», - расплылся мужчина в самодовольной ухмылке и, вынув из стальной шкатулки другую самокрутку, поднялся на ноги. Отряхнувшись от пыли, он прошел к двери, облокотился плечом о ближайшую стену и стал что-то проговаривать про себя одними губами. Раз, два, три…

Дверь от резкого удара по ней на удивление легко поддалась – шаркнула старым деревом по неровному полу и задрожала, как осиновый лист на ветру. Перед Зарией и ирноком предстал другой мужчина со знакомым уродливым шрамом на лице. Окинув своего напарника свирепым взглядом, а затем переведя его на волчицу, он, едва сдерживая бурлящие эмоции внутри себя, прорычал:

- Какого хера ты притащил ее сюда, Тай?!
- А что в этом такого? – лицо беловолосого мужчины мгновенно вытянулось в неподдельном удивлении, словно сорвавшийся с языка ворвавшегося члена «Алых крыльев» вопрос действительно был неожиданным. – Многие из наших находят себе игрушки, так чем я плох? Неужели я уже не могу ублажить собственные прихоти?
- Приводить раба сюда...
- О, нет-нет-нет, милый мой, - ирнок, в чьих глазах буквально пылало пламя хитрости, отпрянул от стены и встал перед ним, положил руку ему на плечо и слегка сдавил его пальцами, словно осаждая горячий нрав третьего гостя; он тотчас напрягся, - она отличается от остальных рабов, а знаешь почему? Потому что она врач. Интересный улов в этот раз попался, не правда ли? А как оказалось, дорогуша совсем непривычная к такой жизни, вот и приползла выпрашивать условия получше в обмен на свое тело. Кто я такой, чтобы отказывать даме?
- То-то она бойко размахивала киркой, - мужчина со шрамом хмыкнул резко смахнул руку ирнока со своей плеча.
- Так ради еды же, все заслуженно. Забыл золотое правило, «не работаешь — не ешь»?
- Тебе крышу снесло, Тай? Ты огребешь в первую очередь, а следом — я!
- С чего бы? Слушай меня внимательно. Кто ее поймал? Ты и я. А кто она? Правильно, врач. Ну же, подумай: лечить больных рабов гораздо проще, чем искать новый товар, особенно когда мы лишись покровительства со стороны стражей, - опьяняющий разум и тайные желания ядом сочились из каждого его слова, и беловолосый мужчина этим прекрасно пользовался – с кривой улыбкой протянул ему самокрутку. – Улавливаешь мою мысль?

Мужчина со шрамом, поджав губы, принял искру.

- Чего ты хочешь?
- Чего я хочу? – Тай звонко рассмеялся. – О, мой дорогой Дайтар, я много чего хочу! В первую очередь насладиться стонами этой милой девушки, но для этого мне нужна твоя помощь, - он приобнял его за плечо и стал говорить тише. – Представь ее Гаревиму за меня, но только скажи, что я хочу, чтобы она жила здесь, вместе со мной — это будет моя «награда». Обещаю, что мы не будем никому мешать! Если только чуть-чуть.

Прикусив самокрутку, Дайтар несколько секунд молчал – думал и размышлял, но в итоге процедил сквозь зубы сухое «ладно» и вышел из хибары Тайя, закрыв за собой дверь. Ирнок молчал – стоял лицом к двери и продолжал вслушиваться в удаляющиеся шаги напарника. Он обернулся к Зарии только тогда, когда те совсем стихли.

- Три дня, - мужчина снова сел на свою соломенную подстилку. - Меня не будет здесь три дня, поэтому постарайся быть послушной лапочкой. К тому же тебе необходимо будет произвести завтра хорошее впечатление на Гаревима, он прибежит смотреть на свои новые вещи, - на его лице снова мелькнул росчерк кривой ухмылки. – О, не волнуйся, ты непременно его узнаешь — от этого ублюдка разит гнилью за сотню метров. Постарайся сыграть перед ним паиньку и не задавать лишних вопросов, хорошо, малышка? Он любит покорные игрушки, а терять столь многообещающего партнера будет горькой утратой. Если возникнут проблемы — а они возникнут, потому что не все обладают столь утонченными манерами, как я — с надсмотрщиками, просто называй мое имя: Тай, Ремир или же Мерсит — без разницы, это все мои «имена», и только в крайнем случае можешь упоминать имя «Дрейк». И да... – он откинулся на свой лежак, запрокинув руки за голову. – Если все пойдет гладко и эта паскуда действительно заинтересуется в тебе и твоих навыках, то ты возвысишься на голову над остальными рабами. Надеюсь, ты понимаешь, что «новичок, внезапно выбивший себе привилегии через постель» имеет все шансы стать объектом ненависти и злости, и с этим тебе придется справляться самой: если я буду часто тереться возле тебя, то подобное вызовет лишь подозрения, не так ли? Поэтому лучше сохранять у всех на виду отношения «всемогущий господин и его игрушка для плотских утех». Когда эта ситуация утрясется, то наша с тобой близость перестанет интересовать каждую шваль, и ты сможешь спокойно развлекаться со своими травками и корешками, но все же лучше будет все прятать перед уходом — на всякий случай, - Тай замолчал, борясь с наступающей усталостью и позволяя тишине окутать пространство между ним и Зарией, но только лишь для того, чтобы разорвать его вновь своим голосом. – Надеюсь, что я все достаточно понятно объяснил — не имею привычки повторять дважды, но если тебя что-то интересует конкретное, то не стесняйся, милая, спрашивай.

Все шло, как нельзя, прекрасно: Дайтар, сам того не осознавая, добровольно согласился стать марионеткой в руках Тайя, отчаянно желающего, чтобы Зария, его новоиспеченная напарница, смогла привлечь интерес Гаревима. Поднимая на ноги истощенных болезнями и усталостью рабов, она была бы на шаг ближе к главарю «Алых крыльев», а там дело уже оставалось за малым – за невидимым движением руки, подсыпающей отраву в еду и питье. Ирнок, на краткий миг представив, как бьется в удушающей агонии глава рабовладельческих угодий, расплылся в блаженной улыбке – он был более чем уверен в том, что тот, кого он ненавидел всем своим нутром, не упустит возможности поиметь выгоду: чинить сломанные игрушки гораздо дешевле, чем покупать новые.

Однако даже, казалось бы, в идеальном плане была прореха, и она единственной проблемой нависла над Тайем – заказанное волчицей добро придется проносить частями, по отдельности, скрывая за пазухой рубахи или под подолом мантии. Заметят, заподозрят – без промедления вонзят клинок под ребра, так что делать вид, что ты послушно пляшешь под фальшивую дудку, нужно долго. Долго и с энтузиазмом. Закинув ногу на ногу, мужчина утопал в собственных рассуждениях, пока оттуда его не выдернул лязг оков. Перевернувшись на бок и, подперев рукой голову, он с долей ехидства во взгляде посмотрел на зверолюдку.

- Понимаешь, малышка, когда ты несколько лет топчешься на месте и неожиданно перед глазами неожиданно появляется шанс, то уже будешь готов поставить на кон собственную жизнь, чтобы ухватиться за него, но… только такого не произойдет, - ирнок хитро прищурился. – Подумай хорошенько, кому здесь будут лучше внимать: тебе, только-только закованной в кандалы и даже не клейменной, или мне, что живет здесь более десятка лет и знает тут подноготную почти каждого? И может ей воспользоваться, - Тай неохотно сел и облокотился спиной о стену, не спуская с Зарии пристального взгляда. – Даже если ты падешь на колени перед Гаревимом и расскажешь ему о моих замыслах, то это, несомненно, доставит мне хлопот, однако даже в таком случае я смогу выйти сухим из воды. В отличие от тебя, - он склонил голову себе на плечо и расплылся в мягкой улыбке, как тогда, днем, перед другим надзирателем. – Предашь меня или даже подумаешь об этом, и тогда твоим мечтам о свободе придет конец – отсюда просто так не выходят. Никогда. Если только их не выносят вперед ногами, а потом кидают на огромный костер, чей пепел, кстати, разбрасывают буквально у подножия этой горы, - мужчина замолчал, с особым наслаждением разглядывая эмоции зверолюдки. – Мне нужно то, что есть у тебя, а тебе не получить желаемого без моего вмешательства. Поэтому я – отличный инструмент в достижении твоих целей, пользуйся мной, дорогая моя, а я воспользуюсь тобой. Разве это не выгодное предложение, от которого отказываться – грех?

Однако следующий вопрос волчицы остался без ответа – ирнок его проигнорировал. Вместо слов он, облизнув кончики пальцев, резким движением потушил свечу, позволяя ночному сумраку затопить свою хибару. Резко из света во тьму. Даже звериным глазам, привыкшим к танцующему пламени свечи, необходимо было примириться с черной пустотой, и этим Тай воспользовался: он быстро поднялся на ноги и, сделав пару бесшумных шагов, в краткий миг оказался за спиной Зарии, на плечи которой положил свои руки; рядом с ее ухом раздалось тихое мурлыкание.

- После всего, о чем я распинался перед Дайтаром, выбивая тебе привилегии, ты теперь хочешь уйти? Буквально спустя минуту? Он живет возле лестницы, и если ты сейчас пойдешь обратно ко всем, гремя своими тяжелыми цепями, то это, как минимум, заденет мое самолюбие, – переходя на полушепот произнес Тай и легонько подтолкнул зверолюдку вглубь хибары. – Я же говорил тебе, душа моя, чувствовать себя как дома, потому что именно здесь ты будешь жить до тех пор, пока Гаревим не сдохнет, - Тай отпустил Зарию и направился вновь к своему соломенному лежаку. – Так что тебе лучше лечь спать, потому что вас будут поднимать рано, а если ты не сможешь шевелить языком перед тем мудаком, то, можно сказать, что весь мой план полетит в зад, - шумно усевшись на край подстилки, Тай под покровом темноты вновь взглянул на волчицу и не смог сдержать усмешку, сорвавшуюся с губ. – Ну же, не стесняйся, малышка, если бы я хотел до тебя дотронуться, то выбрал бы более изящный способ. Или же ты привыкла спать стоя, как сельская скотина?

Чернильная темнота сгустилась, и ее даже не развеял тусклый свет угасающих факелов, что лениво облизывал каменные стены шахты за дверью обветшалой хибары Тайя. Вскоре под ее покровом раздался металлический лязг ржавых цепей – волчица не совершила своей первой ошибки, а покорно приняла правила будущей игры. «Правильно, умница», - полушепотом произнес ирнок, подперев ухмыляющееся лицо рукой.

Чтобы план был идеальным, нужно было беспрекословно следовать каждому его пункту, буквально ступая след в след. С этим, на взгляд мужчины, у Зарии были серьезные проблемы, однако времени на дрессировку столь своенравного щенка у него не было – буквально завтра с рассветом ей необходимо было предстать перед Гаревимом во всей своей рабской безвольности. Тайю оставалось лишь уповать на разумность зверолюдки и ее здравые рассуждения. Или же помолиться всем богам, чтобы эти черты в ней не уснули в нужный момент.

- О, а ты уже хочешь обнажить свои чудные зубки? – он запустил руку в рукав и, после тихого щелчка, вынул из-под ткани небольшой кинжал, что едва заметно сверкнул во мгле. – У меня тоже есть клыки, точнее, только один – стальной. Я сплю очень чутко, да и к тому же у меня прекрасная реакция… - усмехнувшись, ирнок спрятал оружие обратно под одежду. – Если я вдруг почувствую твое горячее дыхание у себя на шее, то ты откроешься для меня с другой стороны. Стороны нетерпения. И вот это будет очень плохо, милая моя, потому что тебе нужно будет быть точно такой, как и в момент нашей… получается, второй встречи. Страх, слепая надежда, отчаяние – все эти эмоции необходимо держать в голове, когда ты увидишь самого главного подонка, и помни – следи за языком. Не задавай лишних вопросов, а когда те появятся, подумай хорошенько – стоит ли их озвучивать или же можно промолчать?

Мужчина стих, наблюдая за реакцией Зарии: ту постепенно клонило в сон. А ему и самому скоро нужно было выдвигаться. Что ж, видимо, их прелестный разговор уже подходил к концу.

- Я постараюсь оставить столь чудные апартаменты в твоем распоряжении, а для этого тебе также необходимо будет побыть лапочкой перед Дайтаром, душа моя. Надеюсь увидеть тебя по приезду живой, - последнее слово произнес он с легким ядом, что неприятно пощипывал язык.

И с ним же беседа утонула в молчании.

***

Утренний подъем был резким – сонную тишину разгоняли надзиратели раздраженными криками, подгоняя еще спящих зверолюдей хлыстом. Несмотря на то, что общее место для сна рабов находилось далеко от деревянной пристройки, где, подобно богатым купцам, отдыхали многие члены «Алых крыльев», рваные обрывки ругательств доносились даже до их хижин. В любом случае если бы не они подняли Зарию, то гул мужских голосов да тяжелый топот точно смогли бы заменить пение петухов.

Проснувшись, волчица могла обнаружить, что она совершенно одна в этих четырех стенах – ирнока уже не было. Быть может, она могла услышать сквозь пелену сна, как мужчина тихо уходит, оставляя ее одну, а может и нет – кто знает? Однако единственное, помимо запаха, пропитавшего собой деревянный пол и стены хибары, что напоминало о Тайе, - это кусок ржаного хлеба в глиняной миске с клочком бумаги, на котором было мелко выцарапано: «Приберег для тебя, а миску сохрани».

Злобное рычание надсмотрщиков, лязг цепей, свист кнутов – все это означало то, что на шахтах «Алых крыльев» начался новый день. В спертом воздухе, пропитанным потом и пылью, начинали ощущаться первые запахи «еды», такие же тошнотворные, как и в прошлый раз. Но только сейчас он был гораздо сильнее – готовили «съедобное» варево рядом.

Рядом с обветшалой хибарой, где нахоидлась Зария, было весьма оживленно: волчица могла слышать басистый гогот, смешанный с пошлыми шутками и ругательствами на разных языках. Правда, они внезапно стихли, и чуткий звериный слух мог уловить тяжелый, но весьма быстрый шаг, который становился с каждой секундой все громче и… стих возле ее двери. От резкого рывка на себя она распахнулась, задрожала, и внутрь ветхой постройки вышел Дайтар.

Увидев рабыню в хижине своего приятеля, мужчина застыл на месте – смотрел на волчицу широко распахнутыми глазами и с приоткрытым ртом. Секунда, две, и его лицо, изуродованное рваным шрамом, тотчас исказилось в гримасе злости. Крылья носа затрепетали от частого дыхания, что клочьями вырывалось из груди.

- Ты?.. – прошипел он сквозь зубы, оглядывая хибару, словно хотел отыскать там спрятавшегося Тайя, но довольно быстро впился взглядом, полным обжигающей ярости, в зверолюдку. – Какого хрена ты тут забыла? Этот урод Тай тебя оставил, да?

Ответа на его вопрос не требовалось – все было понятно без слов… к сожалению. Дайтар хорошо знал «причуды» своего напарника, любящего всегда поступать самовольно. Рабовладелец слегка приоткрыл дверь и выглянул сквозь маленькую щель – пытался увидеть других членов, застрявших в каббале «Алых крыльев».

- Пошли отсюда, живо! – гаркнул он, схватив Зарию за руку, и грубо выволок ее из хибары, но вместо того, чтобы направиться с ней к той самой лестнице, быстро повел ее за жилище, к каменной стене, а оттуда – к небольшой каменной насыпи, по которой можно было слезть вниз с деревянной пристройки. – Спускайся, пока тебя никто не видит, быстро давай!

Несмотря на то, что во вчерашних словах ирнока присутствовало разумное зерно – кто будет отказываться от прибавки к «жалованию»? – его самодурство ставило под угрозу весь их план, и это раздражало Дайтара. Рисковать, чтобы по итогу получить плевок в лицо, ему не хотелось, поэтому мужчина, соблазнившийся звоном будущих золотых монет, действовал осторожно и незаметно. По крайней мере, пытался это сделать: кандалы зверолюдки звенели весьма громко, а их лязг мог привлечь ненужное внимание со стороны.

Когда волчица спустилась вниз, за ней следом последовал Дайтар. Отряхнувшись, он выглянул из-за деревянных опор пристройки, и рыкнул на Зарию:
- Пока ты там дрыхла, Гаревим, перед которым мне пришлось распинаться, уже прибыл. И твое счастье, что он еще не уехал, - он замолчал, поджал губы и недовольно посмотрел на рабыню. – Я не знаю, что именно чего именно ты хочешь добиться, но если ты спелась с этим придурком, то ничего хорошего ждать не стоит… - надзиратель шумно выдохнул. – Значит, так. Сейчас молча идешь за мной и начинаешь говорить только тогда, когда Гаревим тебе прикажет, ясно? Если попробуешь выкинуть что-то, то ты сразу об этом пожалеешь: я, в отличие от Тайя, ни с кем не играюсь. Уяснила? Тогда за мной.

Он быстрым шагом вышел из их небольшого «укрытия» и направился в сторону выхода, где, чуть поодаль от иллюзорной каменной стены, стояла небольшая группа из семи мужчин и нескольких драконов с разноцветной чешуей. Все они были облачены в железные доспехи и вооружены, как минимум, арбалетом и мечом, и только один из них, с надменностью и наслаждением следящий за измученными рабами, отличался остальных: был одет в дорогой костюм с меховым воротником, а на пальцах – огромные перстни.

- Гаревим, - Дайтар, подойдя чуть ближе к группе, едва заметно кивнул в сторону того самого мужчины, - это та самая рабыня, о которой я говорил, - он выпихнул Зарию вперед.
- Мне сказали, что ты разбираешься во врачевании, - с неприкрытым недоверием, сочившимся ядом из слов, протянул владелец шахт. – Это действительно так?

Гаревим вместе с другими надзирателями молча стоял и смотрел на Зарию, едва ли не прожигая взглядом в ее пыльной шкуре дыры. Мужчина, владелец нелегальных шахт, задумчиво чесал свою редкую бороду – думал. У него закрадывались сомнения, что какая-то грязная собака, закованная в кандалы, может являться врачом. Он взглянул на стоящего рядом Дайтара, словно молча спрашивая у мужчины, не являются ли ложью ее слова, а затем вновь на зверолюдку.

- Если ты говоришь правду, - все еще не скрывая своего брезгливого недоверия, произнес рабовладелец, - то это сыграет нам всем на руку. Но если ты таким образом хочешь обвести вокруг пальца нас всех, то, боюсь, твоя жизнь может оборваться очень скоро, - он развернулся и, кивнув нескольким людям в доспехах, направился к иллюзорному выходу, а после остановился – оглянулся на волчицу. – Идем за мной.

Дайтар нервно сглотнул слюну – было видно, как заходили его желваки на скулах, однако вслух ничего не произнес. Он проводил пристальным взглядом уходящую из пещеры Зарию в сопровождении рабовладельцев и, недовольно цыкнув, направился в сторону рабов. Ждать ее не собирался.

Солнце, возвышающееся над кронами деревьев и пиками елей, ослепляло. Привыкшие к полумраку пещер мужчины невольно жмурились, прикрывали глаза руками, пытаясь спастись от ярких лучей огненной звезды. Однако это не мешало Гаревиму уверенно следовать вперед, к крытой повозке, в которую было запряжено двое черных наземных драконов. Они, заприметив своего хозяина, заметно оживились: с глухим урчанием поднялись с земли, шумно засопели, замотали головами, но владелец шахт даже на них не смотрел. Он остановился возле небольшой дверцы и стал ждать плетущуюся Зарию.

- Твоя задача осмотреть того, кто находится здесь. И сказать, что требуется для его выздоровления. Если через день не будет видимых улучшений, то можешь начинать молиться своему богу, - Гаревим свел брови вместе, а затем кивнул в сторону дверцы кареты. – Заходи.

Там, внутри небольшой крытой повозки, сидел маленький мальчик со светлорусыми волосами. Он, сцепив руки в замок, смотрел в крохотное окошко, раскрывающее перед ним зеленые просторы леса. Но стоило только скрипнуть дверце, открыться, как он испуганно дернулся и вжался в угол, вытаращившись на того, кто зашел к нему.

Мальчик был болезненно бледен – казалось, что кожа – тонкая ткань, под которой можно было различить синие нити вен – и худ, так как опрятная на первый взгляд одежда свисала на нем мешком. Он в спешке затянул длинные рукава на кисти рук и, поджав губы, обронил свой взгляд в пол. Сжался, втянул голову в шею, боясь лишний раз пошевелиться. Часто задышал.

Он ничего не говорил – молчал. И отчаянно пытался скрыть то, на что ему было противно самому смотреть: многочисленные ссадины, ушибы, растекшиеся синими пятнами по всему телу. Зажмурившись от подкрадывающегося страха, мальчик даже не обращал внимания на всю ту боль, что вгрызалась мелкими иглами в руки и ноги, спину и живет от малейших движений. Он просто… сидел и ждал. Ждал чего-то плохого.

Недовольство выступило на лице Гаревима, когда Зария решила поставить диагноз издали, однако вслух ничего не произнес – только поджал губы да хмыкнул, скрестив руки на груди. Он стоял и хмуро слушал то, что говорила рабыня, заостряя внимание только на травах. И предлагаемых «способах» лечения. Остальные ее слова для мужчины казались мусором, который и без того рушил хлипкий образ «врача».

— И эти травы помогут от внутреннего кровотечения? – спросил владелец шахт, а после поставил ногу на ступеньку — мальчишка испуганно вздрогнул, сжался и потупил взгляд. – Если они не возымеют никакого эффекта и он умрет, то ты отправишься на тот свет за ним.

Больше он ничего не сказал. Только кивнул мужчинам, и те переглянулись между собой. Только забраться в карету и приказать кучеру трогаться с места Гаревим не успел — его окликнул один из надзирателей, сделав шаг вперед.

— А, Гаревим… - заговорил он, убрав арбалет за спину, а после он взглянул на волчицу. - Может, она сможет помочь Эльвиру? Три дня назад один из рабов вгрызся ему в руку и разорвал все до кости. Мы пробовали ему помочь, промывали там рану, перематывали, но… Ему становится только хуже.

Предложение поставило владельца нелегальных шахт в недоумение: он, ухватившись рукой за деревянную выемку двери, остановился, прищурился и поджал в недовольстве губы. Он выжидающе смотрел то на надзирателя, осмелившегося предложить , то на закованную зверолюдку, словно голос той мог что-то решить.

— Если ты думаешь, что эта… - с брезгливостью Гаревим посмотрел на Зарию, - способна ему помочь, то забирай ее. Но я бы на твоём месте не питал сильных надежд. У нее есть ровно сутки, и тогда все встанет на свои места, - карета слегка накренилась — мужчина забрался внутрь и закрыл за собой дверцу.

После поводья со свистом рассекли жаркий воздух, приказывая томящимся в ожидании зверям начать свой путь. Они, возбужденно зафырчав, тотчас принялись утягивать за собой карету с легким скрипом куда-то вглубь густого леса. И только ее очертания скрылись за пушистыми ветвями, как тот самый надзиратель грубо толкнул Зарию в спину.

— Эй, ты, пошли! - прорычал он и кивнул в сторону иллюзорной страны камня. - Подышала и хватит, не каждому такая привилегия выпадает.

Со стороны раздался гадкий смешок, и мужчины вновь направились в сторону душных и пыльных шахт, идя за спиной зверолюдки, которую вел тот самый надзиратель, упомянувший Эльвира. За стеной — привычный полумрак, давящий своей неизбежностью. «А теперь за мной», - хмыкнул мужчина и быстро пошел в сторону уже знакомой деревянной пристройки.

Откуда-то из глубин тоннелей доносились отголоски лязга металла, шорох каменной крошки — «рабочее» время наступило, и закованных в кандалы зверолюдей в округе почти не было. Лишь редкие особи возвращались из объятий чернильной темноты туннелей с ведрами или ящиками. К ветхим ступенькам — ближе. Надсмотрщики, заприметив ту же самую зверолюдку, которую Тай самодовольно волочил к себе в хибару, молча проводили взглядом — были наслышаны о попытках Дайтара выбить ей «особые права». Только хмыкнули, каждый подумав о чем-то своем. Пелену безмолвия разорвал только дракон с ярко-красной чешуей: задремавший возле лестницы зверь глухо прорычал, обнажая клыки, когда Зария стала подниматься выше, и хотел было дернуться в ее сторону, как мужчины его быстро успокоили громким окликом.

В этот раз идти долго не пришлось: миновав три покосившиеся и почерневшие постройки, рабовладелец затолкал Зарию в четвертую, которая была пропитана горьким дымом, потом и спиртом. На подстилке сидел, облокотившись головой о стену, мужчина, которого терзал жар: лицо было красным, и по нему скатывались вниз редкие капли пота, а волосы — слипшимися. Разодранная рука, точнее, предплечье очень сильно опухло — это было видно невооруженным взглядом, — да и тряпки, которыми была замотана рана, были грязными — впитывали в себя сочившийся гной.

— Это кто вообще? - выныривая из плена бреда произнес Эльвир, когда его напарник пропихнул волчицу внутрь.
— Это типа «врач», - произнес надзиратель, закрыв за собою дверь. - Она осмотрит тебя.

Едва они вошли внутрь хибары, как от резкого изменения в поведении у Зарии скривил надсмотрщик тотчас скривил недовольную мину: оскалился, сдвинув брови вместе, и загородил собою дверь. Так, на всякий случай. Скрестив руки на груди, он прищурился – не спускал презрительного взгляда с волчицы, решившей внезапно раздавать приказы. Однако… Мужчина недовольно поджал губы. Как бы ему не хотелось это признавать, его напарнику действительно нужна была помощь, отличающаяся от уровня молитвы, обращенной к богине. А раз среди них не было тех, кто мог бы оказать достойное лечение, то придется довольствоваться тем, что было.

- Меняли, - язвительно отозвался надзиратель. – Но у нас здесь особо ничего и нет. Вон, Ремир, Фаркзас и Хоран только сегодня с утра вылазку из этой гнили сделали, а когда они вернутся – скверна их подери. Мож чего и принесут из «необходимого».
- Не надо мне ничего резать! – резко огрызнулся Эльвир и, оскалившись от боли, быстро одернул руку, попробовал скрыть ее под тряпкой, а сам тяжело задышал. – Само все пройдет, тем более еще и бабе какой-то доверять из этих, животнотелых… Че они умеют, кроме как…
- Завали хлебало, - надсмотрщик сплюнул скопившуюся слюну рядом с дверью и прошел вглубь хибары, а затем посмотрел на Зарию. –  Чего там нужно принести? – он направился к ящику, забитому всяким хламом, что стоял рядом с лежаком Эльвира, - пререкаться с тем, кто, вероятно, мог спасти жизнь его товарищу, было себе дорожу. – Доску, ремни, нож, тряпки и что-то там еще?
- Да отвалите от меня! – выкрикнул перепуганный Эльвир: он, смотря на зверолюдку широко раскрытыми от ужаса глазами, попробовал отползти в угол хибары. – Что вы со мной хотите сделать?!
- Просто заткнись и не верещи, - глухо, срываясь на сдавленное рычание, произнес надсмотрщик и вытащил из ящика с хламом несколько тряпок да кинжал в потрепанных ножнах; он, покрутив вещи в руки, показал их Зарие. – Остальные придется искать. В том числе и что-то крепкое, - хмыкнув, мужчина поднялся и протянул волчице тряпки, а кинжал – с собой. – Жди здесь, а если осмелишься дать отсюда деру или сотворить какую-нибудь хрень, то этими же, - его взгляд упал на громоздкие кандалы, - и придушу тебя.

Надсмотрщик, окликнув кого-то, ушел, закрыв за собой со скрипом и оставив зверолюдку один на один с Эльвиром, который, сдвинув брови на переносицу, сквозь сильную пелену жара и недомогания пытался шевелиться, думать, говорить. Он накинул на себя большую тряпку, служившую ему одеялом, и вцепился в нее пальцами – единственной – руки. Ошалелый взгляд скользил по комнате, словно ища в ее закутках что-то, что может спасти его от надвигающейся участи.

- Даже не вздумай подходить ближе, - сквозь зубы выдавил Эльвир, вжимаясь спиной в трухлявые доски хибары.

Он, зажавшись в угол загнанным зверем, не шевелился ровно до прихода его напарника и еще пары других надсмотрщиков, в чьих руках находились необходимые волчице вещи, включая ремни, доску, флягу с крепким спиртным, кусок металлической трубки и огниво. Мужчины, переглянувшись между собой, протиснулись внутрь «дома» и замерли с необходимым рядом с тем, кто и привел Зарию сюда. Стали впиваться в рабыню взглядом, изо всех сил пытаясь подавить в себе и глупый интерес, и едкую насмешку, и презренное отвращение: мало кто верил, что какая-то собака умеет лечить, но… посмотреть на ее работу – хотелось.

- Короче, вот все, что мы смогли найти, - надзиратель кивком указал на пилу, предназначенную для дерева, - но это, пила только есть такая.

Собравшиеся мужчины в хибаре даже не думали скрывать свое отношение к закованной волчице — для них она была простым животным, и поэтому они, гадко ухмыляясь, отпускали противные смешки да перешептывались друг с другом, обсуждая лохматого врача. Единственным, кому было не до смеха, это перепуганному до смерти Эльвиру, в ужасе вытаравщего глаза на зубья пилы, да его напарнику, который поджимал губы в брезгливом неверии. Командный тон, сорвавшийся с языка Зарии, заставил его оскалиться и обернуться к другим надсмотрщикам. Слушать раба он не хотел, однако другого выбора у него не было.

— Вы все слышали? — рявкнул он остальным, и те тотчас замерли — из лица вытянулись в недоумении. — Быстро сделали все, как она хочет!

Нахмурив брови и переглянувшись между собой, мужчины неохотно зашевелились: одни разложили перед волчицей все собранные вещи и снова встали неподвижными статуями, а другие, шаркая ногами о деревянные доски, пошли искать свободный — или что-нибудь отдаленно напоминающее его— котел, в котором можно будет вскипятить воду.

— Вы совсем поехавшие, да?! — взревел Эльвир, оскалив пожелтевшие зубы. — Она меня убьет своими железяками и... — его взгляд вновь упал на пилу. — И вот этой херовиной! Однозначно!

— Тебе самому еще не надоело верещать, а? — хмыкнул надзиратель и выглянул за дверь, когда услышал странную возню — другие надсмотрщики, окружив котел, где еще недавно была утренняя похлебка, разжигали под ним огонь и таскали кадушки с водой. — Как истеричная девка ведёшь себя, возьми яйца в кулак уже, или хочешь червей кормить?

Услышав последую фразу, мужчина с разодранной рукой замолчал, сильно прикусив губу, однако продолжал испепелять гневным взглядом то своего напарника, то Зарию. Он, со стылым ужасом в глазах, прислушивался за тяжелыми шагами за дверью, к гудящему басу да и нервно сглатывал вязкую слюну, что неприятным комом вставала в горле. Эльвир нервно дернулся, стоило только скрипучей двери вновь распахнуться.

В ветхую хибару зашел другой надсмотрщик с круглым лицом. Он, поморщившись от стоявшего в четырех хлипких стенах смрада и хмыкнув при виде зверолюдки, обратился к единственному мужчине в броне.
— Карн, какого дракона тут происходит? — он рукой указал за дверь. — Почему все носятся с не пойми чем, а не следят за работой? Тебе заняться нечем, что ли?
— Эльвира «лечить» будем, — быстро парировав возможные словесные выпады, он кивнул в сторону раненого. — Проверяем «мастерство» этой врачихи.
— Проверяем?! — ошалевше воскликнул Эльвир. — Да вы...
— Это, — его речь грубо оборвал другой вошедший мужчина; он громко шмыгнул носом и тотчас сплюнул за дверь, — огонь горит, вода кипит. Это все?
— Да, — Карн повернулся в сторону Зарии. — Теперь-то все «так»? Если да, то приступай.

После того, как последние приготовления оказались завершены, все мужчины, столпившиеся внутри хибары, сгорали от нетерпения и любопытства: им было сложно поверить, что какая-то грязная зверолюдка, закованная в ржавые кандалы, обладает познаниями во врачевании; многие из них в презрении кривили лица и бросали в гнилом шепоте едкие фразы. Для них все, что сейчас разворачивалось перед их носом, — спектакль, нелепый и смешной. Поэтому все веселились, выполняя «приказы» рабыни. Почти все.

Не смешно было только хмурящемуся Карну, опоенному самогоном и упавшему в лапы бессознательности Эльвиру и еще нескольким другим надзирателям, что относились к этой затее неодобрительно. Лишиться руки! Кто в здравом уме согласится на такое?! Однако Карн, рыча и шипя на остальных надсмотрщиков, был непреклонен в своем решении, хоть он наравне со всеми не доверял вылезшей из ниоткуда волчице, но старался задушить в себе это бурлящее чувство — ставил жизнь напарника превыше одной руки.

Однако стоило Зарие окунуться с головой в свое ремесло, как маски надменности и собственного превосходства, застывшие на мужских лицах, изошли уродливым трещинами: от вида того, как волчица со знанием дела приступила к работе, надзиратели хмурили брови и шумно сопели — не верили собственным глазам. Ее действия, вопреки ожиданиям толпы, были точны и уверены, а после того, как зверолюдка аккуратно и без лишних действий срезала с кости гнилую плоть, образ жадно цепляющейся за иллюзорные привилегии рабыни исказился. Немного, однако этого было достаточно, чтобы им понять, почему она так внезапно оказалась протеже Тайя.

Карн, покорно выполняя указания Зарии, не отходил от Эльвира ни на шаг, кидая на мужчину, связанного ремнями, мрачные взгляды. Он, погрузившись в собственные мысли, молчал, словно боясь помешать ходу операции, однако, когда последний штрих в виде вымоченной в спирте повязки был нанесен на «холст», он с подозрением покосился на самопровозглашенного врача.

— Теперь он жить будет? — хмуро спросил Карн. — Если с ним что-то случится даже после твоей помощи... Твоя голова полетит на пол следом.

Вид Эльвира, лежащего без сознания на столе, вызывал у всех столпившихся в покосившейся хижине смешанные чувства, с которыми мужчины отчаянно боролись внутри собственных душ. Никто из них не хотел признавать очевидное — душила уязвленная гордость, извивающаяся в агонии, как раненая змея. Они, щурившись, смотрели то друг на друга, то на Карна, то на зверолюдку, не решаясь озвучить застрявший в глотке вопрос; и при этом позволяли вязкой тишине поглотить их всех без остатка.

Основная цель, ради которой надсмотрщики и приволокли рабыню внутрь хибары, была достигнута, а вот каков должен быть следующий шаг — никто не знал. Не было указаний. Только сутки напряженного ожидания, после которых Гаревим, подобно всемогущему судье, вынесет свой вердикт насчет жизни волчицы.

Поджав губы и шмыгнув носом, один из незнакомых мужчин, что ввалились внутрь любопытными зеваками, решился разбить давящую тишину первым:
— Ну и че она тут все еще топчется? — хмыкнул он и властно скрестил руки на груди. — Оттяпала руку и молодец, ничего сложного! А теперь пускай бежит составлять компанию остальным таким же блохастым — товар сам себя не добудет.

Лишь пары его фраз было достаточно, чтобы в сердцах надсмотрщиков вновь забурлило обжигающе чувство, распаляющее их самомнение. От нахлынувшего огромной волной ощущения абсолютного превосходства над жалкой рабыней надзиратели изменились в лице: легкая растерянность, спутавшая их мысли, тотчас сменилась ядовитым презрением, что читалась в каждом их резком — и дерзком — движении. Кто-то не удержался и загоготал.

— Давно пора, а то уже тут все грязной псиной провоняло.
— Еще тут пади остаться думала, ха-ха!
— Один раз получилось что-то доказать, и теперь уже гордая, да?

Теперь каждый, подобно оголодавшим стервятникам, пытался словами растерзать стоящую перед ними Зарию. «Вперед», — сухо бросил Карн и грубо вытолкал волчицу из хибары, повел ее по хлипкой лестнице вниз обратно к своим собратьям, стирающих свои лапы и руки до кровавых мозолей.

Другого выбора ей не предоставляли.