Она задержалась у ворот кладбища, не смея сделать последний шаг. Хмурый прохожий в чёрном прошёл мимо, натягивая посильнее ворот плаща к лицу. Тяжёлый выдох и клубы пара устремились вверх, перекрывая взгляду старую вывеску — с недавних пор это перестало быть любимым местом для посещения.
Всё детство кладбище служило убежищем и "детской площадкой" для игр двух шалопаек, что бесстрашно прыгали по надгробьям, разгоняли ворон и крыс, кормили ощенившуюся сторожевую собаку.
-Хей, Джесси! Привет девочка! -поприветствовала Раона сильно постаревшую кладбищенскую собаку, приседая перед ней на корточки, чтобы потрепать её серую, лохматую голову и длинные ушки. Своеобразная "чёлка" из шерсти падала на глаза, словно шторка, но это ей не мешало видеть Раону и дружелюбно махать пушистым хвостом.
-Как поживаешь, старушка?
Раона поспешно вытащила из кармана лакомство — специально приготовленный мясной рулет. Однако Джесси лишь обнюхала, радостно гавкнула и вдруг побежала прочь. Раона с недоумением проследила, как седая фигура удаляется прочь с кладбища по узкой, натоптанной тропке.
-Э? Джесси?! Ты куда? Это ж твой любимый!
Но собака словно не слышала, скрываясь где-то за деревьями.
-Я тогда оставлю его здесь?! -в ответ лишь тишина, -Странная она сегодня какая-то. -тихо сама себе заметила Раона, всё ещё недоумевая смотря вслед и надеясь, что быть может Джесси передумает.
Снова глубокая, зимняя тишина окутала кладбище. Её смели нарушать гадкие возгласы ворон, жадные до лёгкой наживы, оставленной посетителями. Раона поёжилась то ли от холода, то ли от того, что кругом не намечалась ни единой живой души, лишь каменные, холодные надгробия, да белёсый снег, что, в этот хмурый день, казался каким-то не таким искрящимся и воздушным.
-Ну и где же она? Обещала ведь прийти без опозданий! -ощущение тревоги нарастало. Девушка дунула в свои замёрзшие ладошки и чуть поёжилась. Снова захрустел снег под ногами. Раона специально оттягивала время, не торопясь углубляясь на кладбища. Но момент горечи и печали всё отчётливее ощущался на кончике языка, покалывал глаза и тяжело сжимал сердце. Она остановилась у могилы. Рука в белой, кожаной перчатке нерешительно протянулась к надгробью, чтобы освободить от снега надпись:
"Оливер Блэквуд.
10 Морозного 2580 - 13 Солнечного 2601.
Покойся с миром.
И более свежая надпись, гласила: Где бы ты сейчас не находился, я найду тебя, любовь всей моей жизни.".   
Девушка не выдержала, приседая на одной колено с тяжёлым выдохом, словно на её плечи водрузили непосильную ношу.
-Милый мой. -с болью прошептала она с заставшими слезами в глазах, а указательный палец с нежностью водил по Его имени. -Как же я скучаю по тебе. Вернись ко мне. -Раона коснулась лбом холодного надгробья, закрывая глаза и видя снова его образ, что с каждым днём становился размытым. -Пожалуйста…
Из всего окружения Оливера Раона осталась единственной и последней, кто по-прежнему отказывалась верить в смерть возлюбленного. Но теперь даже память начала подводить, стирая образ, что вычеркнула сама жизнь. Сколько было разговоров по этому поводу и ссор? Все слова о нём лишь причиняли боль. Раона была готова спуститься в ад, если бы потребовалось, и найти способ вырвать свою любовь из цепких рук смерти. Но она не знала где сейчас Оливер, не было ни единой зацепки. Всё что сейчас лежало там, под двумя метрами земли – пустой гроб. Конечно, в храме им пытались подсунуть чьё-то сильно изувеченное тело из той злосчастной экспедиции, но это был не Оливер. Точно не он. Раона не дала захоронит чужака под этим именем. Однако близкие люди Оливера сочли, что тогда лучше кремировать тело и пустить прах по ветру, раз сумасшедшая влюблённая устроила истерику на похоронах. Все смирились с утратой. Тогда почему же девичье сердце до сих пор трепетно ждёт и больно сжимается?

Отредактировано Раона Аскольд (03.09.2020 19:43:37)

Чувство полного опустошения вот уже который день не сдавало своих рубежей и по-прежнему надежно берегло израненную душу от проникновения хоть какого-то ни было лучика света. Бесконечное падение в пропасть, бездна, что выпустила попархать снова пожирает. Вот оно, почти то начало, где нет места привязанности и вере. Этот удар чертовки судьбы может был и не таким бы лихим, если бы не она - последняя утрата. Почему, почему она так осела в его сознании и душе?! Как может столько места в черством сердце занимать один маленький человек? Свалившийся в час утраты, этот неутомимый "талисман" таким же внезапным уходом забрал весь свет. Веру в перемены к лучшему. У него, Тонморта! Поверить в это невозможно, но вот она, большая черная полоса. Полоса, что не однократно настигала, вот только в этот раз что-то огня сопротивления совсем не разжечь. И зачем? Ничего не осталось, а паразитная мысль о тщетности всех усилий, о том, что смерть, словно умышленно, весть жизненный путь косит всех, кого он коснется, давила любые попытки начать сопротивление этому падению. Уж лучше оказаться для всех мертвым, чем явить этот позор своим существованием.
Именно в подобные моменты ищешь максимального одиночества и тишины. И где же как не на кладбище, в условиях крупнейшего из городов, искать подобного?

Будет невозможно вспомнить как он отыскал его, без справок у местных и изучения указателей. Но как ушами слышат шум, так раненая душа учуяла необходимую ей тишину и привела это безвольное тело к одной из местных обителей мертвых.

Сквозь холодный воздух пронесся скрип старой кованной калитки, спугнувший следящих за порядком местных воронов и на территорию, покрытую белыми лоскутами снежного покрывала, проникло что-то чужеродно оранжевое, одетое как нищий и с таким же нищим взором. Неторопливо продвигаясь меж могильных плит, этим же пустым взглядом, казалось, существо искало суть своего дальнейшего пути...

На мыслях о вероятной возможности осесть где-то на окраине этой великой столицы, Тонморта потревожила пожилая пара которую погруженный в раздумья полосатый зверолюд совсем и не заметил.

К полосатому обратился один из них, старик. В его глазах читался явный страх и недоверие к чужаку, но более дружелюбная и предприимчивая супруга явно вынудила его просить помощи у столь неприятного ему существа.
Тонморт не проронил ни слова мужчине в ответ, но направившись в сторону ворот продемонстрировал свое согласие помочь незадачливым посетителям кладбища. Каково же было его удивление, когда ворота, которые еще несколько минут тому назад открывались без особых усилий и через которые он и входил ответили каменным нежеланием открываться.
С этого момента день стал походить на сон. Тонморт зажмурился и попытался вспомнить, действительно ли он входил тут? Но в силу общей усталости и замотанности веры такой штуке как память было не много.

Еще раз изучающе осмотрев коварную калитку, Тонморт наконец заговорил. Заговорил грузным и усталым голосом, как будто накануне всего этого нес несколько суток подряд неусыпную вахту.

- Или уже совсем потерял связь с реальностью, или здесь имеет место чья-то шутка. Не умер же в самом деле то?

Осознав, что стоящие за спиной люди могут не совсем улавливать сути, он обернулся и уже более бодрым голосом обратился к ним.

- Я еще не так давно входил здесь и, - как бы оправдывая тщетную попытку помощи начал он, - Дьявол, или совсем чердак мой прогнил, или кто-то успел заблокировать выход. Не похоже, что бы за это время ворота успело замести. Я так понимаю, вы местные? Знаете, где обитает смотритель? На территории? Было бы неплохо отыскать его. Наверняка этот человек в курсе о подобных причудах своих владений.

Догадка относительно какой-никакой администрации кладбища оказалась верной, вот только договорить старикам не сразу удалось. Внезапно как шторм грянула решительного вида дамочка. Дамочка, которая явно неверно уловила сути происходящего. Хотя, отчасти и не мудрено было воспринять эту картину как-то иначе. Побитый чередой не самых радужных событий и находящийся в чужом городе Тонморт мало кому вселял мысли о чем-то милом и добром. Этакий типичный нелюдь-бандит, негодяй с низкими моральными нормами и нечистыми замыслами.

Оправдать себя сразу и не удалось. Да что там удалось? Дар речи был отбит пылкостью этой девушки, которая с бесстрашием медоеда попыталась сходу наступить на лапу предполагаемому злодею. К счастью, не попала, но вынудила отойти чуть в сторону и подпустить ее к запертым воротам.

Еще некоторое время Тонморт на пару со своими новыми знакомыми молча наблюдали за битвой ворот и человека, в тело которого явно положили не ту душу. Но когда ворота со всей своей невозмутимостью одержали верх, внимание борца за справедливость пало обратно на вероятнейшего виновника этого поражения.

Картина являла собой встречу кота с явно что-то попутавшей мышью. И тут уже Тонморт был близок к тому что бы отвесить зарвавшемуся грызуну должный ответ, но старики его чуть опередили и все же более умело выровняли ситуацию. Новая реальность, кажется, неохотно обрела место в голове горегероя, что продолжал все так же недоверчиво и хищно посматривать в сторону внезапно обеленного негодяя.

Но как бы там отношения в итоге не строились у собравшихся, общая проблема вынудила их двинуться к местному смотрителю. По пути Тонморт про себя успел дать новую оценку перспективе застрять в этих краях. Ведь, в очередной раз было продемонстрировано что здесь, в Тор Шолле, отношение к зверолюдям имеет куда менее нейтральный вид, чем в Инитосе. По крайней мере к представителям его вида точно. И если так и дальше пойдет, то…

Попавшаяся взору фигура у одной из могил прервала мысль. Кажется, пленников у кладбища еще на одну несчастную душу больше. Еще одна девуш… Эльфийка со светлыми волосами. На мгновение дыхание у полосатого перебилось, но лишь мгновение. Застрявшая на кладбище эльфка оказалась выше, голубоглазой и совсем иной манеры движений нежели та, что сразу выбилась в памяти. Ворох тяжелых мыслей снова затянул светлость разума и Тонморт уже включив режим отрешенности молча проследовал за пополнившейся группой дальше.

Долго идти не пришлось. Появление логова смотрителя немного вернуло зверолюда назад, к остальным. Тут то его взгляд снова остановил силуэт светловолосой эльфийки которая обхватив ствол ветхого деревца слабела прямо у него на глазах. Мысли не успели опередить действия спинного мозга и как-то внезапно и не осознанно для себя Тонморт подхватил изнеможенную девушку. Холод и дрожь пришедшие в подушечки пальцев лучше всяких слов описали состояние несчастной, а оценивший произошедшее разум тут же заставил посмотреть на крыльцо лачуги, где вместе со стариками стоял этот нестабильный вулкан эмоций, как бы в поиске оправданий и одобрения последних действий с его стороны.

Сил не было, на душе герцогини уродливый кляксой расползалось пятно душащей пустоты. Полное опустошение и не желание жить, любое движение давалось с трудом, а сердце, словно на надрыве, начинало неистово колотиться о клетку рёбер даже от малой нагрузки. Элея, словно статуя зимнего, стылого королевства, держалась из последних сил, хотя сама эльфийка не видела смысла в своём существовании. Разум её был объят болью и витал где-то далеко от происходящих событий, глаза словно помертвели и не теплилась в них даже жалкая искра интереса к происходящему вокруг. Холод сковывал и убаюкивал, ветер, что завывал и вихрился в кронах, словно укачивал, нашептывал остаться, замёрзнуть на века, однако, ничего простого в жизни не бывает. Неведомый промысел вышних сил, связывает разные нити судеб, сплетает их в цветное полотно, где каждая случайность - пазл одной огромной картины.
Оседающую на снег хрупкую фигурку, укутанную в тёплый меховой плащ подхватили неведомые, сильные и уверенные руки, с такими руками явно дорога в резчики, кузнецв, строители... Мало ли куда? Главное, что отличало того, кто так услужливо не дал аристократке замёрзнуть в стылое время, это уверенность  в тех самых руках, твёрдость, а такие качества присущи тем, кто умеет из ничего выковать что-то свое, собственное, вот только Элеи было неведомо, что когтистые лапы Тонморта вдыхают жизнь в крылатое парусное мореходное судно!
Сказать бы аристократичное, холодное и равнодушное "Спасибо", снисходительное к низшей рассе, посмотреть бы свысока, взглянуть с первобытным вызовом голубых кровей, но... Нет... Лишь очень глубокий, почти лишённый смысла взгляд, словно дно самого океана, его прекрасной лазурной волны оттенок, исполненный вечной неразгаданной печали и тайны, пустоты. Холод арктических полюсов. Безжизненная красота. Кто знает, быть может именно поэтому тигр словно отшатнулся, но удержал выточенное словно из хрусталья тело, довёл до сторожки и даже помог присесть на скрипучую старую кровать, что баяла "голосом" древней старухи неведомые сказания кладбищенских историй. Элея была не в себе. Тихий и неспешный разговор, что вели собравшиеся, проносится бессмысленным набором звуков, словно фоновая музыка за кадром. Аристократка безучастно привалилась плечом к шаткой спинке кровати, прикрыла глаза. Нездоровая бледность сменилась неприятным зеленоватым оттенком, герцогиню снова бросало то в жар то в холод и по-хорошему, нужно было немедленно вернуться в поместье, да и время принимать лекарства уже давно прошло, да и в доме заждалась приставленная в услужение прислуга, явно поднятая на уши по случаю внезапной пропажи своей госпожи.
Надо. Надо бы вернуться... Но нет сил даже сделать глубокий вдох - сердце словно сжали когти чёрной бездны, навалившейся мракобесием неизбывной тяжести и тоски.
Комната казалась тесной, было нечем дышать.
- Мне нужно срочно вернуться. - тихо произнесла, надломленным голосом эльфийка и не без труда поднялась на ноги.
- Простите. - словно в бреду, траурной тенью, аристократка дошла до двери и взялась за холодный металл, надавила вниз ручку и распахнула дверь в морозные объятья, в белый простор. Дышать. Нужно было просто вздохнуть, скинуть неведомую и не посильную тяжесть...

Вся эта история с каждой минутой превращалась во что-то невразумительное. Темнящий смотритель, доверчивые старики, бредящие и уставшие женщины и угодивший во все это вымотанный зверолюд, которому все больше хотелось оказаться подальше от всего этого, в тишине. На едине со всеми своими чертями. Но просто отвернуться и… «Нет я точно брежу» промелькнуло в голове, когда согласившийся кот потянулся за «подношением», которое так и не встретило его лап: хлеб был заботливо принят руками эльфки. Все глубже погружаясь в какой-то свой, искажающий восприятие хаос, она создавала живущий по ее законам мир и… Треклятье! Эта резкость, черты, голос. Они все назойливее дергали струны памяти приправляя любые попытки к здравомыслию мерзкой глубинной болью.

Триггером на взрыв для, к уже казалось очевидным, утратившей чадо матери послужила история смотрителя о несчастном ребенке. И этого хватило, чтобы перекрыть любые попытки смотреть шире. Страдающая мать не считаясь ни с чем и едва уловив суть рассказанного, рванула на помощь, лишая тигра возможности выудить из хромающего хозяина лачуги больше подробностей.
Кивнув Раоне, что бы та присмотрела за стариками, он поспешил остановить забираемую бредом эльфийку. Его резкость оказалась фатальной. Содрогнувшееся под весом зверолюда крыльцо выбило из равновесия Юнилию, а нелепая попытка ухватить летящую вперед женщину оказалась тщетной.

Поглощенная своей болью, она даже и не обратила на произошедшее внимания, когда Тонморт помогал ей подняться. Но, снова не обратить внимания ему, на этот целеустремлённый взгляд, этот бьющий голос и… Дьявол! Вот уже гнать эту страшной тенью мелькающую догадку стало куда сложнее, когда это знакомый голос явил слова о дочери. Мурашки моментально промчались сквозь мех на спине сковывая разум. Память, словно вкусившая крови акула, принялась терзать свою жертву.
- Надо отнести ребёнку хлеб...
Ответить было уже не просто. Да и что он мог ответить? Колоть вопросами? Нет. Оставалось лишь молча поддерживать ее на пути к цели. Оставаясь наедине с поедающими душу изнутри мыслями. Тем временем лепетание прильнувшей к предплечью эльфки еще больше ломали его внутри. Немыслимо, все это немыслимо и не может с ним происходить, но происходит ведь. Ели уловимая дрожь проникла в сильные руки. Почти каждое ее слово срывало покрывало с еще не очерствевшей памяти кэпа, напоминая о крепнущей догадке и заставляя неохотно признавать факты настойчивых совпадений.

Появление впереди описанного хромым сваленного дерева – отрезвило. Отвлекло… И, всполошило Юнилию.

- Поспешим, он ждёт меня!.. Ждёт меня, Ярдик... - было пыталась ускорить темп находящаяся у цели спасительница, но ее опора предательски не разделяла этих желаний.
- Тише, не стоит спешить, - договориться с охваченной безумием женщиной было сложнее чем обуздать шторм. Тонморт неохотно приходил к этой мысли, но спешка во всей этой истории могла оказаться фатальной и нужно было хотя бы попытаться, прежде чем перейти на менее приятные формы диалога, -  наш Ярдик может быть напуган, не нужно усугублять. Идем аккуратно милая, не стоит излишне шуметь.
Осторожно удерживая обездоленную и хрупкую ''тень Росc'' попытался хоть как-то обыграть свое требование Тонморт…

Темнело слишком быстро, но эта тьма не казалась эльфийке чужеродной, злой, лишней, напротив, она смягчала яркие краски снега, приятно укрывала в траур, сливалась с тоскливыми нотками души аристократки. Бледные пальцы Юнилии уже совсем окоченели, женщина с трудом ими шевелила, все ещё сжимая свёрток с хлебом так, словно это драгоценность. Воспаленные и заплаканные глаза, красные и опухшие, тревожно искали дорогу, а в висках билась лишь одна мысль,
- Нужно успеть... Успеть... Успеть...
Ветер зло трепал пряди золотых волос, покрывая голову несчастной, убитой горем матери тонким словем снежного крошева. Эльфийка буквально повисла на сильной руке тигра, поскольку сил едва хватало на то, чтобы делать шаги, пробираясь сквозь толщу сугробов. Слова, что изредка произносил незнакомец - успокаивали, точнее, не слова, смысл которых зачастую проскальзывал мимо осознания, а мягкий тембр, что был присущ роду кошек.
Белесые клубы пара щедро вырывались с дыханием, а движение позволяло прожить ещё минуту, потом ещё и ещё, наверное, если бы Юнилия остановилась, замерла, то запросто замёрзла бы на кладбище, впрочем, она не сильно горела желанием жить, её моральные жизненные силы истощили себя.
Время от времени, взгляд чистых, словно горный родник глаз, прояснялся, мелькали в них осознанность и некая ясность мысли, в такие минуты, злотовласая эльфийка  чуть более пристально глядела на Тонморта, словно силясь запомнить или что-то осознать вновь и вновь, но потом, внутренний хаос подчинял рассудок и бессвязные речи, да взгляд словно в никуда - повторялись.
Не долгая тропинка от дома смотрителя до заброшенных могил - целое бесконечное путешествие, преисполненное коварства: ледяные корки, что скрыты под непролазными сугробами мешают идти, кучи веток, что рвут платье, цепляясь крючковатыми пальцами погребенные в стылый сван - словно чужие руки, что хватают не давая сделать и шаг, и снег, много снега в котором так легко утонуть...
В этом хаосе кладбищенского одиночества, лишь две сражающиеся фигуры, упрямо прокладывающие путь в уплотняющуюся мглу.
Измученная, выбившаяся из сил, эльфийка с трудом, не без помощи все того же тигра, преодолела узкую тропинку меж осины и кованой оградой, выбираясь к месту захоронений. Тяжело дыша, смахивая с лица потаявшие капли снежной круговерти, Юнилия заозиралась.
- Он должен быть где-то здесь... - прошептала тихонько, чувствуя, как внимательно смотрит на неё темнота, прислушиваться, а может зовёт?
- Ярдик... - позвала дрожащая в ознобе эльфийка, как-то горестно озираясь вглядываясь в разбросанные небольшие следы, словно принадлежащие ребёнку.
- Ярдик, я пришла к тебе, я принесла хлеб... - на последнем слове, голос леди дрогнул, словно обломался и по щекам, вновь заструились дорожки слез.
- Где ты? - и герцогиня шурша оберткой, прижал к себе свёрток с черствым хлебом, словно то маленький ребёнок, которого хотели обнять.
- Иди ко мне, я покормлю тебя... - это безумие, эльфийка была не в себе и тот факт, что маленький ребёнок давно умер её сейчас не останавливал. Кажется, у высокородной особы начался сильный жар, поэтому на фоне пошатнувшегося здоровья и подкошенной нервной системы она просто стала бредить.

В подтверждение скептического настроя Тонморта зов Юнилии остался без ответа. Но, подобно мягко и внезапно спустившемуся мраку, весь этот скептический настрой понемногу стал таять, когда острые чувства кота принялись дразнить факты чьего-то присутствия. Уши обеспокоено завертелись в поисках источника звука, но это еле уловимое сопение, словно подводный гул, давило на слух отовсюду. Хвост нервно рассек воздух, когда и беглый озирк не выявил источника. Неужто он сходит с ума? Такая мысль была вполне допустима.  Холод, усталость и недостаток сна за все эти последние дни могли вполне выстрелить слуховыми галлюцинациями, если бы не одно "но".

- Вы слышите? – Юнилия тоже слышала это. И не просто слышала, а, казалось, чувствовала откуда исходит этот звук. Толи, это какое-то материнское чутье, толи, измученный разум выдавал желаемое за действительное, но именно к определенному ряду могил устремился её взор. Тонморт не ответил. По его встревоженным, горящим глазам и так было ясно, что и его тревожит это сопение.

- Я слышу, слышу как кто-то дышит... Там... – эльфийка сделала пару шагов в сторону указываемого ей же направления и, словно кем-то одернутая, резко обернулась. Следующим мгновением почувствовал это прикосновение и Тонморт. Прикосновение, от которого кровь стынет в жилах, а мех на спине и у шеи встает дыбом как наэлектризованный. Позади них никого не было. Уж темнота для зверолюда не была непроглядной и от этого становилось еще дурнее. Едва уловимый скрип снега и, в пик напряжённости внимания, крик ворона, действующий подобно спусковому механизму арбалета, что резко снимает нагрузку с плеч.

- Обязательно, обязательно восстановлю эти могилы! – в наступивший миг затишья раскатилось эхом по проклятой части кладбища. И как только это самое эхо затихло, раздался громкий и глухой треск камней на одной из могил, словно крик Юнилии встревожил покоящуюся там душу. Тонморт замер в изумлении уставившись в сторону рассыпавшейся плиты, казалось, в ожидании того, что из той могилы вот-вот покажется и сам постоялец. Но безумная скорбящая мать, вновь воодушевленная видимой и близкой целью, игнорируя холод, истощение и боль, выдернула тигра из этого ступора, схватив его за лапу и потянув следом за собой к подавшему знак надгробию.

В очередной раз он проклял свое бессилие, когда эльфийка выпустила всю свою внутреннюю боль подле могилы. Смесь чувства вины, никчемности, некомпетентности и безысходности. Вот она, цена человечности, частичке которой он в свое время позволил в себе поселиться. Эти чувства сковывали, заставляли деревенеть. Нельзя! Непозволительно! Из недр вновь пробуждалась ярость, что несла в себе силы и прежнюю мудрость пустынь. Мудрость, которая в свое время и помогла полосатому выжить. Прочь! Гони! Гони вновь все это прочь от себя! Лишь надежно запертая душа не знает боли.
Тонморт сглотнул эту мысль и на минуту вернувшееся хладнокровие позволило ему заметить, что Юнилия преподнесла переданный смотрителем хлеб к предположительно могиле Ярдика.

- Думаю нам стоит пробовать возвращаться – опустив лапу на плечо эльфийки мягко произнес тигр. Крепнущий внутри его мрак очень надеялся, что поглощенная горем мать все же сможет его услышать.

[AVA]https://forumupload.ru/uploads/0018/e2/2e/147/t985651.jpg[/AVA]
- Возвращаться? - глухо и бессмысленно повторила эльфийка, когда лапа Тонморта коснулась ее плеча - успокаивающе, да, это выглядело участливо и пусть зверочеловек не сказал ничего такого, Элея поняла и без слов, что чужой и суровый на вид незнакомец разделил с ней минуты скорби. Большего она и не ждала. Она вообще ни на что не рассчитывала.
Хотя ее супруг, Натаниэль,  он должен был быть в эти минуты рядом с ней, но его не было... Никогда... Никогда, когда ей был нужен кто-то, кто смог бы поддержать, помочь... И вот оказался чужой, чужой незнакомец рядом и это его ладонь лежала на худеньком, поникшем от навалившейся тяжести горя плече... Тонморта, не Натаниэля.
В ее жизни была лишь дочь, но вот Вильмы не стало. Самой жизни не стало.
Сквозь дорожки слез, на тигра посмотрел чистый хрусталь несчастных, почти обречённых глаз и горькая улыбка коснулась тонких, бледных губ графини. Да. Эта женщина была слишком похожа с Вильмой, наверное Кай Росс станет именно такой, когда войдёт в самый расцвет своих лет... Точнее, была бы такой...
- Мне некуда возвращаться. - отчего-то глухо произнесла высокородная леди,
- У меня нет желания жить. - замёрзшая на стылом ветру ладонь ласково погладила снег на безъивестной могиле, а голова склонилась к плечу, оперлась о чужую руку, замерла. Без сил...
- Идите сэр, идите один... - Элея поглядела во мрак, задумчиво, без страха. Она чувствлвала на себе взгляд невидимки и словно не была сейчас столь одинока, она хотела слиться с этим мраком, хотела сама стать тьмой. Колючий снег кружится, он припорошил светлые волосы тонким стылым кружевом, покрыл фатой, расползаясь по черной ткани распахнувшегося плаща.
- Я хочу побыть здесь ещё немного. - хриплый и уже простуженный, голос звучал крайне безумно, да и будь сейчас немного светлее, Тонморт заметил бы на щеках аристократки больной румянец  внутреннего пожара. Герцогиня переохладилась, а для ее не окрепшего, ослабленного организма было достаточно совсем немного, чтобы схватить простуду.
- Идите. - повторила эльфийка глухо, - Идите. - но остаться средь заброшенных могил ей не дали, поставили на ноги, мягко, но настойчиво.
- Нужно возвращаться? Нет. - возражение вышло слабым, аристократка покачала головой, но сопротивляться сил не было, а потому, запахнув полы широкого мехового плаща, сопровождаемая тигром, герцогиня с трудом переставляя ноги побрела обратно. На шее, на цепочке болтался серебряный свисток для призыва грифона, который уже долгое время ожидал сигнала от своей хозяйки за кованной оградой кладбища, однако, герцогиня словно забыла про такой простой и доступный способ вернуться в поместье де Кайрас, ее душа, окутанная трауром, желала слиться с тишиной этого места,  стать самой трауром и тленом. Вынырнувшая из густой разросшейся полутьмы глухого вечера сторожевая собака напугала эльфийку, поскольку та, утомленная всем происходящем, еле держалась на ногах и не сразу заметила появление четверолапой охраны. Вздрогнув, Элея невольно обхватила обеими руками предплечье Тонморта, сделала шаг, встала вплотную к высокой фигуре зверочеловека, непроизвольно  ища защиту в могучем звере.
- Это всего лишь пёс. - пролепетал еле слышно женский голос, а в подтверждение ее слов, старое животное подошло чуть ближе, отряхнулось от мелкой снежной насыпи, а затем замерло, чтоб спустя минуту, хрипло и глухо залаять туда, в пустую темень заброшенных могил. Эльфийке показалось, что чернота задрожала, кто-то поспешно взял хлеб, который она с тигром принесла, да и скрип снега, словно чьи-то шаги был такой явный, что отозвался в груди молодой женщины участившимися лихорадочным сердцебиением.
- Прочь! Прочь! Поди прочь! - закричала Элея, сжимая озябшие руки в кулачки и неведомо откуда в теле ее появились силы, то был выброс адреналина и взорвавшихся, словно пороховая бочка эмоций. Герцогиня побежала спотыкаясь туда, куда рыча шла собака и казалось, что эта хрупкая на вид аристократка, сейчас самолично маленькими тонкими пальцами растерзает старого пса. В ней кричала безутешная мать, Элея руководствовалась только этим чувством, не соображая ничего. Прогнать собаку - защитить Ярдика! Если бы нужно было воевать с целым миром, эльфийка бы не задумалась не на миг, кинулась бы хоть на копья, хоть под копыта неукротимого коня, лишь бы спасти своего ребенка и нет ничего страшнее обезумевшей матери. Вот и сейчас, Элее казалось, что там, на холодном снегу лежит ребенок, он упал и не может встать, а собака желает причинить ему вред, растерзать.
- Прочь, пошла прочь! - эльфийка была уже совсем близко от пса и того, кого скрывал саван мрака из холодных сугробов, ее не пугала неизвестность, а в простывшем голосе зазвенела сталь угрозы. Рывок и аристократка оказалась возле пса, перекрывая тому проход, совсем близко от барахтающегося в снегу существа, желая защитить, а ещё, обнять, вытащить из холодной стужи.

Пес все не унимался неистово разрываясь в лае на призрака, словно тот был его заклятым врагом. Злом, что когда-то, возможно, обидело блоховоза кидаясь в него камнями. Звериная ярость окутала животное и оно потеряло всякий страх перед проявлением угроз со стороны незваных гостей. Лишь, когда в сторону пса полетел брошенный Юнилией осколок, тот на мгновение оторвал свое внимание от бьющегося в панике фантома и отскочил, но лишь для того, чтобы попытаться подобраться с другой стороны. Тут то его, метнувшись оранжевым пятном, перехватил Тонморт. Желания убить псину у капитана не было, но наглость и игнорирование обозначенного рычанием личного пространства сорвали ярость кота с цепи. Уже после прыжка работали сложенные годами глубинные инстинкты. Откинутый ударом большой когтистой лапы, пес, взвизгнув, моментально испустил дух. Этот самый звук так же моментально и сбросил пелену ярости с разума полосатого зверолюда. Он тут же оглянулся на Юнилию, словно готовясь окунуться в чувство вины за принесенное ей чувство испуга, но эльфийка, поглощённая материнской заботой, словно и не видела всего произошедшего. Она, отчаянными попытками преодолевая снежные сугробы, спешила скорее уберечь от злобной непогоды… Девочку! Павшие чары наконец-то открыли взору истинный облик гонимого псом призрака. По всей вероятности, сей девочка не была тем самым Ярдиком и это холодило мысли. Но сложившая ситуация не позволяла мыслям разогнать излишнюю сейчас полемику. Да и какие могут быть слова, когда перед твои взором в снегу сидит изнемогающая мать с ребенком на руках? Тонморт в очередной раз проклял себя за то, что помыслил забрести на это Эдолиной проклятое кладбище.
Безмолвно ответив помощью на вопрошающий взгляд и просьбу пытающейся согреть дитя эльфки, Тонморт понял, что искать сейчас именно Ярдика – нет смысла.
- Нужно возвращаться в дом смотрителя, - попытался донести он до практически уже не способной передвигаться Юнилии, - там согреемся и…
Осознав, что обратный путь уже возможно не дастся его спутнице, что с каждым словом уходит драгоценное время, он взгрузил её вместе с таинственной девочкой на руках к себе на руки и, осторожно преодолевая снежный покров, направился к предполагаемому местонахождению кладбищенской сторожки.