Всякий раз, когда Тор-Шолле оказывается в крепких объятиях матушки-зимы, я испытываю детский восторг: там, в Инитосе, окруженном бесконечными песчаными дюнами, никогда не бывает пушистого снега, не покрывается вода полупрозрачной коркой льда, не расползается витиеватыми узорами изморозь по стеклам. Сердце замирает от восхищения, стоит увидеть на тонких ветвях деревьев, где еще мгновение назад висели багряные листья, колючий иней, а за углом наткнуться на то, как игривый ветер поднимает вверх, искрящиеся облака снежинок. Зима – это прекрасно… когда у тебя есть теплый кров и еда.

Ослепляющая красота белоснежных пейзажей послужила ловушкой, из которой я выбралась лишь с огромным трудом, хотя тогда не раз ощущала гнилое дыхание смерти на загривке. Убегая из дома, что считала родным несколько лет, я не взяла с собой ничего, кроме Шельдевакха. С собой не было даже одного единственного медяка! В караване, неохотно согласившемся подкинуть меня до Тор-Шолле, у меня была возможность, благодаря я трудилась, не покладая рук наравне со всеми, тем самым зарабатывая на собственный кусок хлеба, однако стоило ступить мне на землю горной столицы, как я тотчас оказалась предоставлена сама себе. Без еды, без сухого угла, без денег, но… мне нужно было как-то выживать, а гадание обычно не привлекает тех, у кого кошель оттягивало вниз из-за тяжести монет.

Летом было проще: я пряталась под мостами, в заброшенных домах или забытых тупиках улиц, куда давно никто не забредал; заговаривая зубы продавцам, незаметно – для них, конечно же – стаскивала из плетеных корзин овощи и фрукты, а если повезет, то и хлеб. Когда деревья окрасились золотом, я стала искать в мусоре теплые тряпки, по ночам укутываясь в них, как в кокон, да и с едой стало тяжело, потому что приходилось днями голодать и усердно копить медяки, чтобы прокормить и себя, и Шельди. А вот рухнувшая на голову огромным снежным комом зима… Она невольно стала моим учителем и преподнесла тогда множество «уроков», из которых я вынесла один самый важный: бери все, что дают. Всегда.

Сейчас я стала более подкованной, знаю, что нужно делать и как поступать в той или иной ситуации, однако всякий раз с наступлением зимы в моем сердце проклевываются семена восхищения – все же это время года было великолепным и даже… волшебным? – и страха, потому что ощутить вновь на собственной шкуре весь тот ужас первого снега я ни за что не согласилась бы. Никогда.

Я поправила сползавшую вниз тяжелую шерстяную мантию, которую когда-то выиграла в пари у одного пьяницы, и резко почувствовала, как в плечи тотчас впились острые когти Шельдевакха. Зашипев от боли, я расстегнула пуговицу и придержала накидку, чтобы на не упала в снег, впиваясь недовольным взглядом в серебристую мордочку лунного дракоса, который тоже решил устроиться на моих плечах поудобнее. Я хмыкнула и постаралась запахнуть мантию побыстрее, чтобы не позволить ледяному пронизывающему ветру пробраться под одежды.

Длинные тканевые лоскуты, которые служили мне обувью, намокли от снега и отяжелели, затрудняя шаг. Меж них забивался снег, скатывался и прилипал, и от этого неприятного ощущения мне всякий раз хотелось оттряхнуть лапы. Иногда, когда не было сил больше терпеть, я останавливалась, спиной облокачиваясь о холодный камень различных строений, отчаянно пыталась выковырять снежные катышки из ткани и только потом вновь возобновляла путь.

Искать тех, кому не безразлично собственное будущее зимой, – дело практически невозможное, потому что будь то человек или гигант – всякая живая душа не горела желанием показывать нос в стужу. Примерно с утра я улизнула из-под носа какого-то мужчины, что предложил мне за совместную ночь, способную согреть наши тела, сытный ужин и несколько серебрянников (правда, об этом он не знает) и скиталась по пустынным улицам, высматривая в снежной дали силуэты возможных клиентов, но все было зря. Из-за яростного ветра, что пытался сорвать вывески небольших лавок, только такие отчаянные личности, как я, слонялись туда-сюда по городу в поисках какой-либо цели.

Выдохнув от бессилья, я завернула под рев ветра в какую-то улочку и оказалась зажата меж многочисленными торговыми лавками, которые тянулись куда-то вверх по улице и терялись в снежном тумане. Здесь тоже никого не было. Я невольно прижала уши к голове, чувствуя, как горчит в груди разочарование, свободной лапой перехватила ремень сумки и пошла вдоль разношерстных магазинчиков, маленьких и больших.

Краем глаза случайно заметила, как что-то ярко блеснуло, и я, в чьем сердце за долю секунды вспыхнул небольшой интерес, обернулась, заглядывая внутрь витрины. Среди множества искусных вещей, скрывался один платок. Платок ручной работы, расшитый невероятно дорогими нитями – уж я-то знаю! – и множеством крохотных, как росинки на листьях, камней. Они-то и переливались магическим светом даже в такую серую погоду, как эта, очаровывая магией цвета и игрой красок случайных прохожих.

- Красиво… - невольно прошептала я, укутываясь в мантию сильнее – ветер становился все злее, безжалостнее.

Ветер усиливался: он, заунывно вопя надо мной, вгрызался в закрытые ставни ближайших домов, норовя содрать их с петель, раскручивал каруселью покрытые рыжей ржавчиной флюгера на крышах, а я… а я все еще продолжала стоять, кутаясь сильнее в меховую мантию, возле стеклянной витрины. Теперь мое внимание привлекли другие одежды, сотканные безупречной аккуратностью и вкусом, что располагались по обе стороны от разноцветного платка. Все нити, кружева, ткани, камни… Я тяжело выдохнула, невольно прижав уши к голове. В голове возник лишь один удручающий вопрос: какую непосильную простому народу сумму вложили, как драгоценности – в банк, в это одеяние?.. Лучше об этом не думать, но даже так на моем лице появилась грустная улыбка.

Интересно, если просто предположить, представить – всего лишь на мгновение, – родись я в другой семье, богатой, обеспеченной, как бы тогда сложилась моя жизнь? Могла ли я стать счастливой? Ведь в таком случае мой путь не был бы окружен туманом неизвестности: стоит открыть глаза, и вот она, дорога всей жизни, ровная и длинная, ведет к семейному очагу, где я – опора мужа, а он – моя. Я знала бы свою историю «от» и «до», и даже карты с рунами не смогли бы описать ее с той точностью и предсказуемостью, как делает это повторяющаяся изо дня в день светская жизнь.

Позади роскошных нарядов, изяществом которых может хвастаться друг перед другом элита аристократического общества, где-то в темноте помещения мои глаза увидели маленькие размытые пятна, широкие и высокие, яркие и блеклые, вгрызшиеся в стену. Что это? Я прищурилась, терзаемая легким интересом, привстала на цыпочки и оперлась ладонями о ледяное стекло, заглядывая внутрь. Густая темнота тихо зашипела, неохотно расползаясь в разные стороны, и оголила перед моим носом… деревянные полки с… фигурками? Пару раз моргнула, как-то по-детски надеясь, что зрение станет чуть острее, чуть лучше, позволив мне рассмотреть то, что скрывается внутри чей-то лавки.

- Здравствуйте, - чей-то мелодичный голос раздался рядом со мной, но я подскочила на месте так, словно позади меня в землю с оглушающим треском впилась молния.

Шерсть по всему телу встала дыбом, а сердце испуганной птицей забилось в груди-клетке. Я тотчас обернулась, широко распахнув глаза и уставившись на миловидную женщину, разодетую в дорогую одежду. По спине прошлась неприятная волна колючих мурашек, скользнувшая к ногам и оставившая легкую тень слабости; Шельдевакх, только-только погрузившийся в мирный сон, вновь заерзал на моих плечах, маленькими когтями разрывая сплетение тканей. Шикнув от острой, как иглы, боли, я дернула невольно рукой, потянулась к пуговице – из-под тяжелой полы мелькнул на долю секунды серый чешуйчатый хвост и так же быстро, как и появился, исчез под накидкой.

- А… Что Вы, - неловко начала я, как только дослушала речь женщины, оказавшейся хозяйкой этой торговой лавки, и едва я подняла лапы, чтобы изобразить отрицающий жест, замерла, вглядываясь в голубые – и, казалось, бездонные – глаза.

Пусть на фарфоровом лице без единого изъяна и сияла мягкая улыбка, но в глазах, что были зеркалами наших душ, чувств, эмоций и мыслей, не было счастья или радости. В них чувствовалось что-то другое, отстраненное, печальное, усталое; что-то, что невыносимой тяжестью давило на нее, заставляя собственное сердце сжаться от… сострадания? Возможно, только уже от этого хотелось согласиться, несмотря на отличный шанс согреться в теплом помещении. Я, чуть сжав пальцы, осторожно опустила руки и едва заметно – взгляд куда-то стыдливо упал в мокрые от снега лоскуты на лапах – кивнула, тихо проговорив: «Мне бы хотелось только посмотреть».

Казалось, этого ответа владелица лавки и ждала. Она направилась к двери, провернула в замочной скважине ключом и приоткрыла ее, ненавязчиво приглашая пройти внутрь. Я сделала неуверенный шаг – сердце словно было не на месте, беспокойно ухало в груди: подобная роскошь давила на меня неприятными воспоминаниями, однако сейчас я не могла отступить, потому что сама же пошла незнакомой женщине навстречу – и замерла возле порога. В мыслях искрой – Шельдевакх!

Снова к пуговице – мантия спала с плеч, и дернулся небольшой дракончик, обвивший мою шею, от холодного ветра, открыл сонные глаза, завертел головой по сторонам. Я взяла его в руки и, заприметив за углом здания полусломанную бочку, которая могла послужить хорошим убежищем для Шельди, незамедлительно закинула туда лунного дракоса. Возмущенное ворчание, шипение сразу же разлетелось по пустынной улице, слилось с воплем ветра, а желание укусить меня за пальцы сразу же, когда я опустила дракона внутрь бочки и укрыла его тельце потрепанным платком, что лежал у меня в сумке. Вскоре он успокоился, сжался в калачик и тяжело выдохнул, а я направилась к владелице лавки.

- Он не переносит закрытых помещений, - смущенно пояснила я, дернув ухом и поправив накидку – пуговицу не застегивала, придерживала пола рукой, не позволяя всей мантии упасть в снег. – Поэтому… поэтому с ним только так.

Делать первый шаг всегда сложно, даже если эта фраза неожиданно обретала буквальное значение. Почему-то мне казалось, что это неправильно, чтобы такая, как я, одетая в старые и грязные лохмотья, могла зайти в лавку, чьи полки ломились от изобилия дорогих и искусных вещей, поделок и прочих товаров. Однако женщина, с чьего лица не исчезала мягкая улыбка, своими действиями пыталась развеять мою нерешительность, нависшую черной тучей.

Она приоткрыла дверь, и в лицо тотчас ударил теплый порыв воздуха, пропитанного разными запахами, среди которых отчетливо ощущалось дерево, краски, травы и воск. Я едва заметно кивнула, сделала этот жест, скорее, для себя, чтобы набраться уверенности, и сделала первый шаг.

Внутри лавки было тепло. По-домашнему тепло: несмотря на множество различных вещей, которые стояли рядом друг с другом, создавая странное – но приятное – ощущение хаоса, ведь обычно продавали что-то одно, например, ткани или скульптуры, однако здесь было все, чего может потребовать душа. Я с интересом разглядывала предметы, окружившие меня в одночасье, что даже не заметила, как кроме нас с хозяйкой здесь был кто-то еще.

Меж полок прошмыгнула другая эльфийка, такая же миловидная и с приятной улыбкой. Она довольно быстро оказалась перед нами и также быстро сняла верхнюю одежду с хозяйки лавки, а вскоре подошла ко мне с такими же намерениями. Едва она протянула ко мне руки, как острая неловкость захлестнула меня с головой, и я готова была провалиться сквозь со стыда: шерстяная мантия, почти достающая мне до пят, скрывала старость моего платья и корсета, но стоит ее снять, как перед прекрасной аристократкой окажется бедный гадкий утенок.

- Меня зовут Сахиша, - слегка прижав уши, отозвалась я, а как только с меня сняли теплую накидку, то стыдливо прикрыла руками потрепанный временем кожаный корсет, перетянув сумку с бока на перед и ухватившись пальцами за ее ремень. – А как мне к Вам обращаться?

Услышав слова о чае и легком перекусе, я не могла не сдержать улыбки. Эта женщина была слишком доброй и щедрой, и даже не чуралась разговаривать с простым народом, от которого аристократы обычно шарахаются, как от прокаженных. «Да, конечно, мне было бы очень интересно посмотреть, что у Вас есть», - произнесла я, но как же хотелось добавить в конце, что все мои сбережения – это пара жалких серебряных монет.

Я проследовала за эльфийкой, которая остановилась возле различных картин. Они были… красивы, как и все здесь, но только я грустно усмехнулась про себя – ничего не смыслила в искусстве, да и нужны ли были эти знания бывшей прислужливой, что вечно была занята стиркой? Вряд ли.

Следом за картинами на меня посыпались скульптуры и фигурки, вырезанные из дерева и кости, после них женщина представила мне украшения, от которых у меня загорелись глаза. Настолько дорогие и изящные, что я даже не смогла сдержать искреннего девчачьего восторга. Я, смущаясь, даже попросила подержать в руках одну из заколок, которой осторожно заколола волосы. Хотелось иметь достаточно монет, чтобы баловать жаждущую роскоши душу, но все, что было в моих силах, это смотреть. И изредка трогать.

Чтобы поддержать беседу – или что-то похожее на нее, ведь хозяйка лавки все же рассказывала о своих товарах, изредка делая акцент на чем-то одном, – я задавала вопросы. Возможно, где-то глупые и нелепые, но мне было приятно, что владелица спокойно, без насмешки во взгляде рассказывала мне обо всем.

- Знаете, - начала я, прижав к себе сумку со своими вещами, - больше всего меня впечатлила вышивка и одежда. Не поймите меня неправильно, все остальное тоже очень красиво, но в последнем я разбираюсь лучше всего. Как выполнены стежки, как выкроена одежда, как она пошита… В этом видно настоящего мастера, ведь не каждому дано так тонко чувствовать ткань и нити. В этих работах ощущается душа, - с губ сорвался смешок, и я немного смутилась своей же несдержанности в эмоциях, всколыхнувшие забытое прошлое в Инитосе. – Простите, просто навевает некоторые воспоминая.

Чуткий нюх уловил новые запахи, что дразнили мой пустой желудок, - это был свежевыпеченный хлеб и чай, о котором говорила владелица лавки. Я была им поглощена настолько, что даже не сразу уловила звон колокольчиков, оповещающий о новом посетителе.

Бесшумно ступая за владелицей лавки, я продолжала оглядываться по сторонам, заинтересованным взглядом изучая окружающие меня товары. Будь то картины, статуэтки украшения или наряды – все это приводило меня в неподдельный восторг, поскольку каждая деталь, даже самая крохотная, размером с пылинку, была сделана с особой внимательностью, любовью и заботой. Это трудолюбие и преданность ремеслу восхищали, возрождая в душе забытое желание вновь взяться за иглу с нитями, за мягкие ткани, что ласкали бы пальцы, и погрузиться в работу, делая стежок за стежком…

- У Вас красивое имя, - с улыбкой ответила я, проходя в следующее помещение вслед за эльфийкой.

Волна тепла тотчас окутала меня, пробралась сквозь густой мех и коснулась нежной кожи, провела по ней неосязаемой рукой, и я невольно расслабилась от этого касания: слегка прикрыла глаза, прогоняя прочь остатки воспоминаний о зимнем холоде, что остервенело рвал полы моей шерстяной мантии, и глубоко вдохнула столь сладкий и приятный аромат свежей выпечки и чая, от которого засосало под ложечкой.

Не успела я составить компанию Юнилии за завтраком, как по неосторожности зацепилась за дверную ручку, и тонкий ремень сумки, который и без того слишком долго держался на честном слове, разорвался, как тонкая нить. Она камнем упала вниз, выплевывая из своего желудка на деревянный пол все то, что было вею «проглочено»: блестящие черные руны вместе с парой серебряных монет со игривым звоном укатились в разные стороны, а карты таро пышным веером упали перед ногами хозяйки лавки и лишь мой артефакт остался в ее недрах, игриво выглядывая и сверкая в огне свечей.

Лицо тотчас вспыхнуло невидимым пламенем стыда, хвост – зажат меж ногами, а уши – прижаты к голове. Широко раскрыв глаза, я стала извиняться за свою неосторожность и села на корточки, судорожно собирая все свои гадальные принадлежности. Пальцы дрожали – руны выскальзывали, карты не отлипали от пола, словно желая выставить меня перед богатой женщиной в еще более жалком свете, и я отчаянно пыталась все собрать как можно скорее. Другая эльфийка, что работала здесь, заметила мою неосторожность и без единого слова принялась помогать мне с вещами, складывая их обратно в потрепанную сумку. Все, что я могла сейчас произнести, потупив от воцарившейся неловкости взгляд, это извинения.

Собрать карты не было проблемой, а вот найти закатившиеся под мебель руны – оказалось той еще сложной задачей, с которой мне помогла справиться эльфийка-работница. Как только последний гладкий камень с выцарапанным символом упал мне в руку, я смущенно поблагодарила женщину за помощь и поспешила присоединиться к Юнилии за стол.

Несмотря на то, что он не был богат на различные яства, которыми любила баловать свои животы любая знать, у меня все равно глаза разбегались в разные стороны от сладостей и свежих булочек. Я с трудом смогла подавить в себе вспыхнувшее смущение, сковавшее мое тело стальными цепями, и потянулась за хлебом, вскоре утонув в его приятном хрусте – откусила небольшую часть.

- Не стану себя нахваливать, но мои знания в шитье весьма неплохи, поскольку с детства занималась им, - едва заметно улыбнулась я и взяла в руки кружку с чаем, вдыхая успокаивающий запах различных трав. – Увы, я не местная, поскольку моя родина – жаркие пески Мертвой пустыни, а прибыла в этот город где-то с год назад. Жизнь здесь… - я усмехнулась про себя, вспоминая собственное прошлое, от которого я в панике бежала куда глаза глядят, - весьма отличается от той, что бурлит в Инитосе. Особенно зимой.

Следующий вопрос о моей жизни застал меня врасплох, и я опустила взгляд в кружку, где на поверхности плавали крохотные чаинки, крепко сжала ее, слегка царапнув поверхность когтем. Рассказывать о том, как я скитаюсь по улицам в поисках еды, предлагая в обмен либо себя, либо будущее, в котором мало кто заинтересован из таких же бедняков? Я была уверена, что от этих слов ее доброжелательное лицо скривится в брезгливой гримасе, поэтому молчала, разглядывая тихие всплески чая в собственной кружке.

- Увлечений у меня не так много, - через некоторое время я отозвалась, взглянув на эльфийку. – А одним я зарабатываю себе на хлеб. Все, что Вы видели, помогает мне в этом. Пусть и не всегда, но рано или поздно я нахожу тех, кто хочет приоткрыть завесу тайны собственной жизни, заглянуть за нее и понять, в какую сторону следует двигаться дальше.

Я сделала глоток, наслаждаясь теплом, что приятно обожгло горло и окутало пустой желудок. Следом откусила свежеиспеченный хлеб.

- Простите за любопытство, - осторожно начала я, отложив булку в сторону, - но что же Вам мешает выходить в народ?

В голосе эльфийки появились легкие радостные нотки, стоило только нашему разговору коснуться шелковых тканей и изящно пошитой одежды, - видимо, Юнилии не часто удавалось поговорить об интересующих ее темах, и поэтому она сейчас так отчаянно цеплялась за разговор со мной, что даже позволила мне, уличной гадалке в лохмотьях, пройти внутрь дорогой лавки и отогреться с теплым чаем. Коготь легко стукнул по тонкому фарфору, и я замерла, затаив дыхание. Именно поэтому?..

Отпив травяной напиток и покрепче сжав в руках чашку, я слегка наклонила голову и попыталась внимательнее – и в то же время ненавязчиво – рассмотреть лицо женщины: пусть до безумия правильные и мягкие черты лица, обрамленные пышными локонами цвета пшеницы, пленили взгляд и очаровывали сердце вместе с легкой улыбкой эльфийки, ее взгляд лазурных глаз был иным, пропитанным горьким одиночеством, грустью и печалью, что окутывали душу крепкими лозами. Я аккуратно отставила чашку с ароматным чаем в сторону и вновь откусила свежий хлеб, утопая в приятном хрусте румяной корочки и скользя изучающим взглядом по Юнилии. Я оценивала ее осанку, движения, вслушивалась в манеру речи, пытаясь уловить малейшие изменения в ее настроении, однако «читать» аристократов, привыкших с детства менять образы и подстраиваться под свое окружение, было сложно, и поэтому я не спешила с выводами, наслаждаясь небольшой трапезой и незамысловатой беседой.

- Наверное, можно и так сказать, - ответила я, насладившись мягким масляным вкусом первой булочки, - несмотря на то, что я давно не прикасалась ни к нитям, ни к тканям, я все еще могу понять, была ли вложена душа в работу или нет.

От следующего вопроса на моем лице вновь появилась улыбка. Желание Юнилии узнать побольше о диковинных краях, о которых большинство могло услышать только в грязных портовых кабаках да в пыльных книгах библиотек, мне было понятно, и я бы с радостью описала Мертвую пустыню и Инитос в самых ярких красках, если бы не одно «но»: ни бесконечные пески, от которых исходило густое марево, ни глиняный город, окутанный душным пыльным воздухом, не оставили в моем сердце приятных воспоминаний, что согревали бы в холодную пору.

- Боюсь, ничего интересного, кроме песков, там нет, - попыталась ответить как можно мягче, чтобы не разрушить возможные иллюзии, созданные владелицей торговой лавки, - потому что вся жизнь находится возле воды. Скорее всего, Вам известно, что реки, проходящие по территории Мертвой пустыни, сейчас высыхают, а вместе с ними мельчает плодородная земля, что ставит под угрозу всю жизнь среди песков. Мне кажется, именно поэтому эти пустынные земли и прозвали мертвыми: все живое постепенно умирает… - мой взгляд невольно упал в чашку, где на поверхности плавали редкие чаинки, и я осторожно поднесла ее ко рту, сделала небольшой глоток. – А вот Инитос – совершенно другое дело. Жизнь там есть, и она цветет. По-своему, конечно, но с Тор-Шолле ему все равно не сравниться. Большинство глиняных домов – маленькие, а улицы – узкие. Иногда я даже сравнивала его с лабиринтом, потому что не раз неожиданно оказывалась в торговой зоне, хотя ходила по жилой.

Когда эльфийка в смущенном неверии изогнула бровь, услышав о моем роде занятий, я лишь молча кивнула, потому что знала, как многие реагируют на такое заявление: кто-то нервно рассмеется, обозвав все это хитрым плутовством, а кто-то заинтересуется против собственной воли. Я прекрасно понимала, что многие все же считают расклад карт и слова рун – искусным обманом, в который хочется окунуться с головой, забыться и раствориться без остатка. В какой-то степени они даже и будут правы, так как изучение своего клиента, его внешнего вида и движений, – помогает нам, гадалкам, составить наиболее четкий прогноз ожидаемого будущего. Каждая мелочь становится штрихом на холсте, и чем их больше, тем полнее и ярче картина.

- Понимаю Вас, мисс, - я покорно согласилась со словами статной женщины насчет законов аристократии, от которых меня саму выворачивало наизнанку.

Если бы не они, если бы не это притворство и искусная фальшь, превращающаяся в безупречный обман… Все было бы по-другому, и сам мир бы выглядел иначе. Рука потянулась за очередной булочкой, а пальцы крепко сжали ее. Уши дернулись, улавливая приятный хруст, разливающийся по всему телу невидимым теплом. Мне хотелось отвлечься от этих мыслей, но, как назло, не получалось – неосторожный вопрос, заданный Юнилией, послужил словесным силком – поймал меня, не давая возможность сбежать.

Хлеб хрустел в руках – я мяла его, пытаясь подобрать подходящие слова, способные удовлетворить бушующее в душе знатной особы любопытство, однако в мыслях было пусто. Я разорвала булку на две половинки, положив одну на блюдце, а другую откусила.

- Не всем нужен в помощниках безродный зверочеловек, у которого нет даже крыши над головой, ведь большая часть все же привыкла судить по внешнему виду, а он у меня обычно не вызывает особого расположения.

Возможно, этот ответ удовлетворил Юнилию, а, может, ее поглотило то самое любопытство, которое не давало женщине сделать полный вдох грудью, но ее последующий вопрос – или же отчаянная просьба? – привлек мое внимание. Я взглянула на владелицу лавки, слегка растерянную и даже напуганную, и спокойно поинтересовалась:
- Действительно ли Вы готовы узнать то, что ждет Вас в будущем? Я ведь вижу, как, даже сидя передо мной и наслаждаясь свежей выпечкой, Вас пожирает печаль, а подарки судьбы, которые я приоткрою, не всегда способны приносить беззаботное счастье и радость. Быть может, они утешат Вас, а могут и вскрыть старые раны.

В желании узнать, что же именно скрывается за словом «завтра», нет ничего постыдного: всем нам интересно отодвинуть завесу своей судьбы и заглянуть за нее, пытаясь понять, с чем же именно получится столкнуться лицом к лицу на следующей день. И даже я, когда изо всех сил бежала из Инитоса, смотрела на звездное небо и гадала, что же будет со мной, когда снова взойдет солнце. Это нормально.

Однако не каждый способен принять то, что наше возможное будущее зависит от настоящего, а настоящее складывается из теней прошлого. Чтобы узнать, чем именно закончится роман, не обязательно поддаваться искушению и перелистывать страницы одни за другими – нужно просто начать читать меж строк, подмечая, казалось бы, неприметные детали. Крупица за крупицей, и уже проявляется картина, отображающая сокрытую в последних строках книги истину. Именно за этим и обратилась ко мне Юнилия, взволнованно смотрящая на меня.

Что ж, я хотела найти клиента – я его нашла.

Горячий чай согревал, а его легкая горечь приятно окутывала язык – я сделала последний глоток и отставила кружку в сторону. Следом отодвинула на край стола тарелки, чтобы те не мешались, и вытащила из сумки потрепанную колоду карт, перевязанную тонкой лентой.

- Не только карты, мисс Юнилия, - с мягкой улыбкой произнесла я, пытаясь успокоить эльфийку; пальцы потянули за край ленты, и та извивающейся змеей сползла мне на руку, - но также и руны, и руки, но именно карты более разговорчивы. На мой взгляд, конечно.

Под пальцами зашелестела потрепанная бумага: снимая часть колоды, я смешивала ее с другой – тасовала, быстро и аккуратно, позволяя женщине передо мной видеть только цветастую рубашку. Снова снять и перемешать. Карты шуршали, заполняя своей «мелодией» воцарившуюся пустоту в комнате и заменяя необходимость в словах. Разделить колоду на две части, перевернуть половину и соединить. Пальцы замерли, шелест стих – я остановилась.

- Знаете, - осторожно начала я, поднимая взгляд на Юнилию, - обычно я даю своим клиентам тасовать колоду самим: считаю, что таким образом тот, кто хочет узнать правду о своем будущем, делится с картами своей энергией, а именно чувствами, эмоциями и желаниями – таким образом устанавливает связь. Но знаете, в чем заминка? Карты начинают плохо чувствовать прорицателя, то есть того, кто к ним обращается с целью узнать ответы на интересующие вопросы кверента, то есть Вас, - улыбка коснулась моего лица, я не смогла не усмехнуться. – Звучит, наверное, немного нелепо, поскольку в высших кругах вряд ли гадание является одобренным развлечением, но у нас, прорицателей, есть свои особые приметы, которые мы стараемся соблюдать, чтобы получить точный результат.

Снова раздался тихий шелест карт – нужно было еще немного потасовать их между собой, позволяя судьбе смешать их так, как необходимо, а затем протянула колоду Юнилии. Встретившись с непонимающим взглядом аристократки, я все также с улыбкой попросила:
- Прошу, мисс, сдвиньте часть карт левой рукой на меня.

Как только она сделала это, я аккуратно сняла часть колоды и заменила верхнюю часть на нижнюю, не меняя ориентации карт по отношении к Юнилии. Аккуратно сложила ее и, стянув первую карту, начала раскладывать их рубашкой кверху на столе: с нижнего ряда к верхнему, слева направо.

- Я буду использовать расклад на девять карт, - решила я пояснить эльфийке свои действия, чтобы она понимала, что же именно происходит у нее перед глазами, - где первый ряд, самый нижний, Ваше прошлое, средний – настоящее, а верхний – будущее. Сразу скажу, что карты сейчас не смогут ответить на конкретные вопросы, но зато они опишут возможную картину Вашего будущего, - стоило только мне выложить последнюю карту, завершающую расклад, как я вновь обратилась к женщине. – Я это говорю всем своим клиентам: то, что показывают карты, - наиболее вероятное будущее, которое полностью зависит от Вас и Ваших действий, так что Вы в праве изменить ход собственной судьбы, если того пожелаете.

Я убрала руку и, взглянув на Юнилию, слегка склонила голову на бок. Теперь все зависело от нее.

- Как будете готовы, скажите – я переверну первую карту.

Мне нужно было согласие эльфийки, чтобы приоткрыть завесу ее жизни, личной жизни, поэтому я терпеливо смотрела на нее – ждала. Уши едва заметно дернулись – уловили участившееся дыхание, что невидимыми клочьями вырывалось из груди. Я слегка прищурила глаза – видела во взгляде женщины весь калейдоскоп эмоций, в котором она сейчас утопала, словно в вязком болоте: ее душа трепетала от нетерпения и желания знать итог, предначертанный судьбой, но в то же время она колебалась, дрожа от страха и опасения, что карты обрушат на нее лавину смертельной правды.

И ее ответом послужил краткое, пропитанный горьким сомнением, слово – «открывайте». Я покорно кивнула, опустив взгляд на цветную рубашку карт, и перевернула первую карту.

- Перевернутый дурак… - задумчиво произнесла я, рассматривая цветную картинку, на которой был изображен беззаботный бродяга с узелком, что свесил ноги на краю обрыва. – Знаете, мисс, пустые фантазии, утаскивающие в мир сладких грез, всегда ослепляют… И тогда Вы не сможете заметить, как вместо земли под ногами оказывается пустота: летите вниз, в пропасть, как и этот мужчина, не задумывающийся о своем следующем шаге, - я перевела взгляд на эльфийку и перевернула следующую карту, тихо хмыкнула. – Но полагаю, что Вы хотели сбежать от реальности из-за него, - я когтем указала на карту, где был изображен мужчина, восседающий на золотом троне. – Этот мужчина, ставящий собственные желания превыше всего, изо всех сил тянулся к тому, что был не в силах понять, и это причиняло Вам страдания, верно? – перевернув следующую карту, я слегка поджала губы – картина стала постепенно преображаться, расцветая новыми красками. – Просто, говоря как женщина женщине, не думаю, что мне было бы приятно жить с тем, кто слеп и глух к моим чувствам… Да и Вы тоже разделяете мое мнение, потому что нашли утешение в ребенке. Девочка? – я вопросительно взглянула на Юнилию, отмечая ее реакцию. – Тогда этот мужчина, увязнувший в материальном наслаждении, должен быть Вашим супругом, мисс.

Узнать, кто есть кто, было довольно легко: непоколебимые правила аристократии отличались от жизни простого народа, что, казалось бы, всегда жил одним днем. Если в твоих венах течет голубая кровь, то с самого рождения тебя опутывают цепями обязательств, заставляя идти по той же самой дорожке, вытоптанной предками. С другой стороны… Этим жадным мужчиной мог бы стать отец Юнилии, а ребенок – ее сестрой или братом, но долго ли аристократы могут нести венец безбрачия, чтобы такой расклад стал правдивым?

Недолго думая, я опустила руку к следующему ряду, что определял настоящее. Пальцы коснулись потрепанной рубашки карт, переворачивая самую первую – семерку жезлов.

- То, что осталось в прошлом, вынудило Вас идти вперед, не дожидаясь помощи со стороны. Даже сейчас Вы полагаетесь исключительно на свои силы, и это старание все же приносит плоды, - я мягко улыбнулась, окинув взглядом маленькую, но весьма уютную комнату торговой лавки эльфийки. – Но только вот… - следом открылась другая карта, девятка жезлов, что предстала перед Юнилией вверх ногами, – даже этот успех не внушает Вам чувство уверенности, а лишь заставляет без конца сомневаться в правильности выбранных решений, - выдохнув, я показала эльфийке «лицом» последнюю карту, ставшей четверкой кубков. – Неудивительно, что Вы устали от такой жизни. Взгляните на эту карту: видите этого мужчину? – осторожно когтем скользнула вниз по плотной бумаге, пару раз стукнула им по изображению, привлекая внимание женщины. – Рядом с ним стоят четыре кубка, символизирующие роскошь и наслаждение, однако его взгляд… Все равно выражает недовольство, скуку и одиночество.

Рука потянулась за чашкой, в которой еще оставалось немного подстывшего чая – нужно было смочить горло, что начинало уже немного саднить от долгих разговоров. Едва я поставила ее обратно на блюдце, как сразу же перевернула первую карту, описывающую возможное будущее. Я отвела слегка уши назад, потому что первой картой в триплете оказалась тройка мечей, одна из мрачных карт в младших арканах. «Не самое хорошее знание для того, кто хочет знать, что его ждет безмятежное будущее», - подумала я про себя.

- Горе от расставания охватит Ваше сердце, породив в нем злобу, что приведет еще к большим потерям, - пальцы коснулись следующей карты, и от того смысла, что несла под собой карта старших арканов, мне стало не по себе – не хотелось говорить правду эльфийке, но… я обязана была это сделать, ведь это – мой долг как предсказателя. – Юнилия, - я подняла серьезный взгляд на эльфийку, что сидела передо мной, затаив дыхание, - каковы бы не были Ваши проблемы в будущем, я хочу чтобы Вы были готовы к самому худшему, потому что «Башня» несет лишь абсолютный крах всего. Она разрушается вместе с жизнями тех, кому выпадает, поэтому просто постарайтесь не умереть под ее обломками, - немного потупив взгляд, я перевернула последнюю карту и… удивилась; уши тотчас навострились, а я продолжала смотреть на «Влюбленных», как на винное пятно на белоснежной скатерти. – Интересно… - протянула я сама себе под нос. – Любовь, что вспыхнет на пепелище судеб, станет Вашим спасением, и только под конец Ваша душа познает умиротворение.

Вот он, готовый расклад судьбы знатной эльфийки. Хотела бы я сказать, что это всего лишь обман очередной гадалки, способной играться судьбами кверентов по своему желанию, но… карты не лгут. Они лишь напоминают нам о том, что когда-либо случалось с нами, или же предостерегают от возможных ошибок.