Уже долгое время кровавые дожди орошают земли МиорЛайна, лишая ее всякой жизни: те, кто раньше могли только скалить клыки в непроглядной тьме, теперь вышли на свет, и легенды, обросшие не одним десятком слухов и поверий, стали явью.

Ремуо. От одного лишь названия этих драконоподобных тварей в сердце зарождалась паника, а от их вида разжигалось пламя первобытного страха, который невозможно подчинить с помощью здравого рассудка. Он сковывает руки и ноги невидимыми цепями, с тяжелым лязгом стискивая их, сдавливая все тело до первого хриплого крика… и только затем, выпив из жертвы всю силу до последней капли, отступает, разрешая беспамятству восторжествовать на объеденных костях. Вернувшие разум звери прекрасно это понимают, они используют его, страх, с искусством гончара, в чьи руки попалась податливая глина, и оставляют за собой кроваво-красный путь, устланный множеством растерзанных трупов, лишь изредка позволяя миру вдохнуть полной грудью свежий, не оскверненный смертью вновь, воздух.

Сколько действительно прошло времени после очередного налета смертельных всадников, Алан не знал, потому что все дни были до безобразия похожи друг на друга: смерть и убийства, убийства и смерть, разбавленные редкими спокойными минутами безмолвного затишья, стали обыденностью. Страх, отчаяние и безнадежность отображались гримасой острой боли на лицах людей и нелюдей, а напряжение, душащее всех и каждого, витало в воздухе. Не важно, где ты находился, в городе или в деревне, – вера и надежда, еще – пока что – теплящиеся в человеческих сердцах, медленно таяли подожженной свечой, и стражам, на чьи плечи свалился тяжелый груз ответственности за живые души, нужно было быть непробиваемым щитом…

…который тоже может рано или поздно дать трещину.

Алан устало выдохнул и, покрепче обхватив шею Жемчужины, рассекающей крыльями прохладный воздух, прикрыл глаза – хотел отстраниться от реальности, забыться и насладиться забытой тишиной, которая, пусть и ненадолго, воцарилась в округе. Встречный ветер-озорник, насвистывающий успокаивающую мелодию, легонько трепал его отросшие волосы, помятую одежду, заставляя парня жмуриться и отворачиваться, не ослабляя хватки: одно неосторожное движение, и он сорвется вниз – ни на нем, ни на серебряной виверне не было экипировки, к которой так все привыкли в городе. Она стесняла, сковывала движения и лишала свободы, той самой свободы, что можно было ощутить только в невесомости под облаками.

Шелест кожаных крыльев вырвал генерала королевской стражи из раздумий, и он, улыбнувшись уголками губ, провел по гибкой чешуйчатой шее драконицы, тотчас отозвавшейся довольным сопением. Выхватить, вцепившись мертвой хваткой, свободный день было сложно, но не невозможно, и стражу впервые за долгое время захотелось избавиться от гнетущего напряжения, пронизывающее его тело невидимыми нитями. Слишком много чего произошло, слишком.

Пестролистный лес, ласкаемый теплыми солнечными лучами, лениво одевался в ярко-зеленый наряд: на голых деревьях, сверху сливающихся в одно огромное темное пятно, проступали молодые почки, распускались цветы, и мрачная зимняя картина постепенно оживала. «Этот год, кажется, будет теплым», - промелькнуло в голове у парня, как Жемчужина неожиданно мотнула головой и, хлопнув крыльями, начала медленно снижаться – под ней была поляна, та самая поляна, где Алан проводил свободное время со своим драконом и где был пойман в ловушку магическим амулетом.
Воспоминания разъяренным роем нахлынули на стража, оставляя неприятный желчный осадок на дне души, от горечи которого парень стиснул зубы и поджал губы, ноздрями втягивая лесную прохладу – не хотел травить душу прошлым, от которого и без того остались огненные шрамы.

Снова раздались оглушающие хлопки крыльев, сменившиеся громким кожаным шелестом, и Жемчужина, на мгновение зависнув в воздухе, осторожно коснулась задними лапами холодной земли, украшенной первой молодой травой. Едва ее острые когти вонзились в твердую почву, она, издав глухой рык, оперлась на сложенные крылья и пригнулась, позволяя своему хозяину сойти. Длинный гибкий хвост с перепончатой кисточкой на конце задергался, а учащенное дыхание и сузившиеся зрачки янтарно-красных глаз выдавали в ней нетерпение. Виверна фыркнула и вытянула морду, когда блондин, усмехнувшись, потянулся к небольшому мешочку на поясе и вытащил оттуда несколько сушеных рыбешек. Через несколько секунд шершавая морда уже носом тыкалась в руки, пытаясь зубами сквозь пальцы выцепить заветное лакомство, и только потом, когда Алан решил перестать дразнить Жемчужину, парень громко выдохнул заветную команду: «Играть!»

Одного слова было достаточно, что виверна залилась громким рычанием и, встав на задние лапы, вытянувшись, молниеносно взлетела в воздух, оглушая молодого генерала не только хлопком крыльев, но и их шелестом, смешанным с легким свистом. Он отшатнулся назад, прикрыв рукой лицо, и стал наблюдать за резвящейся любимицей посреди лазурного неба. Серебряный дракон то резко взмывала вверх, то камнем падала вниз, раскрывая огромные крылья только в самый последний момент, чтобы пролететь над колючими ветками деревьев. Она была рада свободе и воле, и эти эмоции, бьющие бурным ключом, захлестывали и Алана с головой.

Парень следил за ней, не скрывая широкой улыбки, и изредка подзывал громким свистом к себе, чтобы побаловать рыбой. Однако стоило его любимице, стремительно летящей вниз, скрыться за ветвистыми деревьями, как в сердце хлынуло волнение и тревога, заставляя его биться сильнее, быстрее – воспоминания о прошлом не исчезли, они медленно раздирали острыми когтями душу, отравляли ее. Сплюнув, Алан, вобрав в легкие воздух, выкрикнул ее имя, и виверна послушно отозвалась – ее рык, уносимый ветром в разные стороны, доносился из глубин оживающего леса и растворялся в громогласном эхе. Сердце шумело в ушах.

Страж бежал, перепрыгивая через небольшие ямы и огибая расцветающие кустарники, бежал и чувствовал, как сбивается дыхание от волнения. Ноги утопали в пожелтевшей листве и траве, как назло опутывая кожаные ботинки и замедляя его движения, однако он все равно мчался вперед, оставляя многолетние деревья позади… пока внезапно не остановился, пытаясь успокоить бешеный ритм сердца, вскинул бровь в удивлении и едва заметно помотал головой из стороны в сторону, не веря в происходящее и отрицая его.

Жемчуг, что резко скрылась среди деревьев, радостно топталась вокруг Альбионы, одной Богине только известно как оказавшейся в Пестролистном лесу в такое время. Виверна урчала и фырчала, носом тыкаясь в руки знахарки, обнюхивала ее волосы, крутилась, словно волчок, лишь изредка игриво поглядывая на своего хозяина. Парень шумно выдохнул. Все это превращалось в нелепый цирк, от которого пробегались по телу неприятные мурашки.

- Жемчуг! – в приказном тоне снова выкрикнул Алан, но все его слова растворились в воздухе – драконица не желала отходить от полукровки.

Вопросы… Они рождались в голове с молниеносной скоростью, всплывали яркими пятнами перед глазами и, сменяя друг друга, бесследно растворялись в пустоте, так и оставаясь неотвеченными. Как Альбиона здесь оказалась? Что именно ее привело сюда, в едва проснувшийся от зимы лес? Все ли с ней в порядке, раз она… лежит под деревом? Алан, потеряв конец нити, связывающей его с реальностью, непонимающе смотрел на знахарку, но стоило их взглядам случайно пересечься, как все тело, словно по щелчку пальцев, объяло терпкое томящее чувство, от которого перехватывало дыхание и щемило в груди.

Дикая буря, состоящая из будоражащих сознание чувств, ощущений и мыслей, преследовала его давно, постепенно набирая силы и становясь с каждым днем все сильнее, яростнее, необузданее. Сейчас она полностью захлестнула Алана, стоило только ему признать простую истину: он был заинтересован в Альбионе. Заинтересован так, как мужчина может заинтересоваться женщиной, способной заставить его душу трепетать от волнения.

Когда именно в его сердце вспыхнули чувства к неприметной и странной целительнице, блондин не знал, но его не покидало ощущение, что это было в тот самый зимний вечер, когда алкоголь скинул с его плеч тяжелую мантию высокомерия и, сделав из стража покорную марионетку, заставил его переступить грань дозволенного. Воспоминания того дня без конца всплывали перед глазами, и парень утопал в грызущем противоречии.

Сначала генерал королевской стражи пытался это отрицать, разжигая внутри себя яростное пламя злости и срываясь на каждого, чьи неосторожные слова могли задеть гордыню, но с каждой последующей встречей этот бушующий огонь стихал, пока не превратился в мирно потрескивающий костер. Вскоре он и сам стал замечать, что рядом с Альбионой куда-то исчезает вечно сковывающее его раздражение, а желание снова встретить знахарку – ощутимее, однако Алан оставлял желания желаниями – понимал, что их ничего не связывает, кроме тех редких – и случайных – столкновений.
А это оставалось лишь только принять.

- Жемчуг, - вынырнув из пучины рассуждений, парень вновь окликнул свою виверну по имени, но та, как и в прошлый раз, не отреагировала, продолжая ластится к беловолосой полукровке.

Парень устало выдохнул и, покачав головой, сделал несколько шагов по направлению к серебряному дракону. Для него было странным видеть то, как Жемчужина, с опаской относящаяся к незнакомым людям и нелюдям, по собственной воле вертелась возле знахарки, да еще тыкалась носом в руки и, прикусывая редкие белые пряди, слегка тянула за волосы. Похожее поведение у нее проявлялось только тогда, когда рядом с ней находились дети, но… Альбиона не была похожа на дитя. По крайней мере, так считал сам блондин. Алан невольно нахмурился от собственных мыслей.

- Жемчужина, - низким и серьезным голосом, дребезжащим от недовольства, страж в очередной раз позвал свою любимицу и дотронулся до шершавого серебристого бока.

Почувствовав руку своего хозяина, драконица тотчас выгнула шею, как это присуще вивернам, и с азартом взглянула на Алана, а после, издав глухой рык, неуклюже оббежала вокруг дерева, случайно ударив перепончатой «кисточкой» девушку, и боднула парня в спину. Едва удержавшись на ногах, страж сделал шаг в сторону в попытке перехватить шею Жемчужины, решившей снова докучать Альбионе. Руки скользнули по мелким шипам, и парень поморщился, но не перестал силой оттаскивать серебряного дракона от полукровки.

- Прости, она так себя обычно не ведет, - он обхватил гибкую шею Жемчуга одной рукой, а второй, резко потянув за длинные шнурки, вытащил из мешочка с несколько сушеных рыбешек.

Одного лишь запаха было достаточно, чтобы полностью переключить внимание виверны с Альбионы на лакомство. Алан тотчас отпустил ее и сделал несколько шагов назад, поднял руку с рыбой высоко вверх, замер на месте. Из клыкастой пасти вырвалось булькающее урчание, а сама драконица, наклонив голову вбок, развернулась и, забавно заваливаясь в стороны при каждом шаге, направилась к хозяину. Она остановилась возле него, присела на задние лапы, сложив вниз свои крылья, вытянулась и, схватив предложенное угощение, тотчас его проглотила. Жемчужина зажмурилась, когда мужская рука легла на ее нос и провела по мелким чешуйкам, а стоило только парню сказать тихое «иди уже», как серебряная виверна с громким воем взлетела в воздух, продолжая резвиться под облаками.

- Что ты здесь делаешь… одна? – проводив взглядом Жемчуг, наконец-то Алан обратился к целительнице.

Алану было сложно понять, как Альбиона могла так спокойно говорить об отдыхе в лесу, несмотря на весь тот хаос, разросшийся колючим терновником в сердцах жителей МиорЛайна. Страж нахмурился, отвел взгляд в сторону. Ремуо, прятавшиеся в щелях, как крысы, теперь уже не боялись при дневном свете кидаться на Тор-Шолле, убивая всех и каждого на своем пути, и именно это слепое бесстрашие ужасало. Рука непроизвольно сжалась в кулак, а все тело невидимыми цепями охватило напряжение. Он сталкивался с этими чудовищами, пусть и не один на один, но даже так смог полноценно ощутить на собственной шкуре ту силу, к которой многие хотели приблизиться и которой большинство жаждало обладать.

И все же… Блондин поднял голову, едва услышав грозный рык Жемчужины, резвившейся под облаками. Наблюдая за тем, как серебристая виверна извивается, ловко огибая верхушки деревьев и взмывая с непоседливым ветром вверх, ввысь, Алан постепенно успокаивался, а тревожные мысли медленно отходили на второй план. Генерал в очередной раз взглянул на Альбиону, все это время сидевшую под деревом. Чувствовалось в его взгляде то ли беспокойство, то ли сомнение, то ли сожаление, а, может, все эти эмоции просто слились воедино, образовав непонятную шипящую смесь.

Он был воином, опытным стражем, которому многие доверяли собственную жизнь. Он знал, как можно постоять за себя, знал, как сражаться до последнего вздоха, знал… Алан сощурился, почувствовав, как едкая горечь неприятно провела острыми когтями по сознанию, вынудив его отвернуться в сторону: перед глазами всплыли фрагменты из прошлого, где он, ступая босыми ногами по лезвию бритвы, то и дело срывался в бездонную пропасть, именуемой смертью. К счастью, Костлявая не могла забрать его с собой только потому, что крошечная и неуклюжая знахарка, вечно опирающаяся на трость, появлялась рядом в нужное время, однако… можно ли противостоять драконоподобным тварям, имея в арсенале лишь зелья да сушеные травы? Когда даже он не смог противостоять им в латах и с мечом.

Шелест кожаных крыльев и громкие хлопки раздались над головами Алана и Альбионы: серебряная драконица, наигравшись вдоволь с зеленеющими шапками деревьев, решила вернуться к своему хозяину. Ступив на холодную землю и сложив крылья, Жемчужина, нелепо заваливаясь в стороны, направилась к стражу и ткнулась мордой тому в бок. Из пасти раздалось глухое, утробное рычание.

- Сейчас неспокойное время, - спокойно произнес он, положив руку на нос Жемчужины и слегка погладив его. – Тебе не стоит ходить по лесу одной сейчас. В городе на улицах теперь много стражей и… юстициар, - последнее слово парень произнес через силу, стараясь побороть внутреннюю гордыню, что так презирала этих высокомерных королевских псов. – Они способны защитить и помочь, если случится что-то серьезное. А самочувствие, - парень задумался, словно это был какой-то сложный вопрос, - нормальное, не жалуюсь.

Неожиданно резкая боль вгрызлась в виски, и Алан зашипел, поморщился, ощущая, как его любимица тянет его за едва отросшие волосы. Он прикрикнул на нее, но его слова, разбившиеся о ее задорное ворчание, не возымели никакого эффекта. Генерал резко махнул рукой, и тотчас почувствовал облегчение – его все же отпустили, но кожа головы неприятно пульсировала. Блондин провел рукой по «больному месту», и с ужасом осознал, что его неугомонная любимица вновь выбрала своей целью Альбиону и теперь уже пыталась стащить – или же разорвать? – ее одежду.

Едва слышно выругавшись, парень, вытащив из своего мешочка несколько сушеных рыбешек, смог снова отвлечь внимание разыгравшейся виверны. Запах любимого лакомства манил, и стоило только Жемчужине принюхаться, как драконица тотчас разжала пасть и ткнулась в руки молодого стража, довольно поедая предложенное угощение. Длинный хвост с перепончатой кисточкой в нетерпении задергался из стороны в сторону.

- Ты прости ее, она давно такой радостной не была, - уголки губ Алана приподнялись в грустной улыбке; Жемчужина теперь жадно вылизывала жестким языком ладони парня, где еще мгновение назад была сушеная рыбешка. – Да и видеть ее такой бодрой всяко лучше, чем лежащей пластом без сил. Кстати, об этом… - он взглянул на беловолосую целительницу, - те лекарства, что ты мне тогда дала. Помнишь? Для Жемчужины и других драконов. Сказали, что они очень дорогие и достать их – та еще проблема. Откуда они были у тебя в таком количестве?

Услышать вопрос не дала серебряная виверна, пытающаяся зубами аккуратно сорвать с пояса заветный мешочек с рыбешкой. Блондин строго цыкнул на Жемчужину, но та, словно игривый кот, рухнула на спину с бурлящим урчанием и хвостом оплела ноги молодого генерала. Тот лишь устало вздохнул и помотал головой из стороны в сторону, однако в следующую же секунду непонимание, исказившее его лицо, сменилось озарением. Он, выпутавшись из хватки своей любимицы, сделал пару шагов назад и подозвал к себе драконицу. Несмотря на то, что та лениво фыркнула, все же поднялась на свои лапы и подошла к хозяину. Его рука легла на спину зверя.

- Ты когда-нибудь летала на драконах?

Вопрос, небрежно разрезав пелену тишины, был неожиданным даже для самого Алана, уже несколько лет рассекающего небесные просторы вместе с Жемчужиной.

Ничего нельзя знать наверняка. Эту простую истину генерал королевской стражи уяснил вместе со своим позорным поражением, оставившим уродливый шрам на его гордости примерно год назад: не заметил, как среди могущественных деревьев затаились бандиты, в чьих сердцах пылала жажда кровавой мести, и ступил в расставленные магические силки. За свою слепую уверенность, которая все время сладко шептала на ухо о безопасности, он заплатил сполна – идеальной, непорочной репутацией лидера, способного противостоять любым хитростям и уловкам врага, но… не решись он отдохнуть душой и телом с Жемчужиной, не приди он в этот знойный летний день в лес, то не встретил бы того, существование которого вызвало в молодом страже целую бурю эмоций.

Альбиону.

Алан молча потрепал длинную шею драконицы – не нашел подходящий слов, которые послужили бы идеальным ответом. В конце концов, они оба были взрослыми людьми, так или иначе отвечающими за свои решения и поступки. Если она считает, что в Пестролистном лесу ей не грозит опасность, то… пусть так и будет? «Просто будь осторожна», - тихо произнес он, почесав подбородок Жемчужины, что ластилась к нему, как довольный кот.

Слова о том лекарстве, спасшем его серебряную виверну и других драконов стражей, блондина удивили. В ту пору его сослуживцы неоднократно подшучивали, что Алан обокрал какого-то безумного алхимика, день и ночь проводящего эксперименты с самыми редкими и дорогими ингредиентами, ведь – с их же слов – в запахе зелий чувствовались нотки таких трав, что просто так на рынке не купишь. Для самого же парня было все едино: и ромашка, и лопух – трава.

- Так… ты не только людей лечишь, но и драконов? – с долей непонимания поинтересовался страж. – Видимо, это прибыльное дело. Хотя… это и не удивительно.

Деньги правили миром. Если ты богат, то можешь позволить себе все, что только пожелаешь, в то время как неимущие вынуждены ползать возле их ног и надеяться, что им перепадут объедки после бурного пиршества. Он жил так, словно крыса, выискивая среди помоев объедки, способные утолить дикий голод, и теперь, когда в его руке всегда была звонкая монета, страж прекрасно понимал ее силу. Пьянящую силу, от которой невозможно отказаться по собственной воле. Поэтому сложно было удержаться, когда деньги сами катались к тебе.

Однако все равно душу пронзило огорчение, смешанное с толикой разочарования. Хоть знахарка и отказалась тогда принимать щедрый «дар» в виде горсти золотых монет, упавшей на стол с рук генерала, она, видимо, не упускала возможности заработать, мечась от больных пациентов к нездоровым драконам. «Все же тебе это вовсе не чуждо», - его суждение вырвалось с громким выдохом.

Нужно было отвлечься. Отвлечься от всей этой суеты, от этой реальности, погрузившись в что-то приятное и расслабляющее, и для Алана это был полет. Чувство невесомости и встречного ветра, играющегося с прядями волос и полами рубахи, рассеивали все тревоги и переживания, предавая их пустоте. Он медленно провел рукой по гладким чешуйкам, едва заметно улыбнувшись, и взглянул на Альбиону.

- Есть желание попробовать?

Знахарка могла отказаться, и в этом парень не стал бы ее корить – помнил, как сам неуверенно держался в лошадином седле, а когда его первый летающий зверь, бурый грифон, взмыл в воздух, то у юного стража сердце замерло от ужаса и восхищения. Постепенно, день за днем он усердно приучал себя к высоте и ее причудам, пока не стал уверенно парить среди облаков даже без нужной экипировки, не раз спасающей жизни всадникам. Да, это было опасно, но именно это заставляло его и без того горячую кровь вскипать от нахлынувшего адреналина.

- Это не так страшно, как на самом деле кажется. Главное, не смотреть вниз поначалу, - Алан протянул ей руку и, тотчас замявшись, неуверенно добавил: - Я буду рядом. То есть, полечу вместе с тобой.

Когда крохотная рука целительницы упала в его ладонь, Алан нервно сглотнул, помог ей подняться на ноги и подойти к себе, ближе. «Жемчуг, - окликнул страж свою серебряную виверну, и та, изогнув по-чудному шею, с интересом посмотрела на своего хозяина, - будь хорошей девочкой, сядь». Глухо заурчав, она послушно опустилась на холодную землю, коснулась мягким животом холодной почвы и шумно засопела. Страж с легкостью подхватил Альибону, посадил ее на крепкую спину драконицы и положил свою руку на ее шею, очертил пальцами невидимую линию вдоль чешуек.

- Старайся сидеть здесь, не сползая на шею, - пояснил он. - У виверн они очень гибкие и слабые, легко смещаются позвонки, а в полете они держат шеи прямо, вровень со всем телом, так что просто крепко держись за нее.

Алан похлопал Жемчужину по плечу и незамедлительно сел позади полукровки, положив руку той на спину и слегка надавив - жестом приказал немного наклониться корпусом вперед. Затем парень, пропустив руки под ее руками, ухватился за серебристую драконицу, внимательно проследил, чтобы девушка повторила за ним. Он также наклонился, грудью прижимаясь к спине Альбионы, а его горячее дыхание обожгло тонкую шею целительницы. Сердце часто забилось от нахлынувшего волнения.

- Готова? - раздался его низкий голос над ухом девушки, и Жемчуг, словно ощущая настроение своего хозяина, в нетерпении мотнула хвостом.

Одного слова «готова» было достаточно, чтобы Алан едва заметно улыбнулся. Опьяненное волнением сердце шумно билось в груди не то от совместного полета со знахаркой, не побоявшейся подняться на сотни метров в небо, не то оттого, что она так близко сидела рядом с ним. Успокаивающий запах лекарственных трав, ставший невидимым и неосязаемым платьем целительницы, нежно ласкал его сознание: страж невольно прикрыл глаза и, словно желая укутаться в него, как в теплую шаль, шумно выдохнул. Его руки крепче ухватились за шею серебряной виверны, а сам он, прижав ноги к ее блестящему боку, хоть и тихо, но довольно четко произнес: «Вверх».

Услышав ту самую заветную команду, Жемчужина часто задышала, переминаясь с лапы на лапу. Ее зрачки сузились от нарастающего возбуждения, а хвост, подобно длинному хлысту, начал ударять по холодной земле. Резко и быстро она оттолкнулась передними крыльями-лапами, расправляя их как огромные паруса, взмахнула ими, оглушив громким хлопком наездников, и подпрыгнула вверх, поднимая мощными потоками ветра в воздух всю прошлогоднюю грязь и пыль.

Сначала медленно и тяжело Жемчуг набирала высоту, а каждый взмах ее крыльев сопровождался глухим рыком, но совсем скоро драконица словно легла своим мягким брюхом на воздушную твердь и «поплыла», медленно и плавно. Сильных потоков встречного ветра, готового сорвать двух всадников вниз, почти не было, но даже так волосы и одежда трепыхались, как пойманные мотыльки в детских руках.

Полеты успокаивали. Они приводили хаотично мечущиеся мысли в порядок и позволяли собраться с силами. Однако сейчас не только это усмиряло огненный нрав генерала королевской стражи: он, вдыхая запах Альбионы, сотканный из десятка различных трав, чувствовал, как им овладевают новые, непривычные эмоции и ощущения, и сопротивляться этому не было желания. Алан, уткнувшись носом в белоснежную макушку, тихо, почти шепотом произнес:
— Ты приятно пахнешь.

Под серебристыми крыльями быстро мелькали верхушки деревьев, вот-вот готовых распустить пышную зеленую листву на своих крючковатых ветвях. Они то и дело сменялись небольшими проплешинами, оживающими от зимнего сна полянами, но совсем скоро где-то вдалеке, возле горизонта мелькнула синяя полоса. Жемчужина зарычала, когда рука ее хозяина легко похлопала драконицу по шее — оба знали, куда нужно лететь.

Это был океан, огромный синий океан, охватывающий большую часть МиорЛайна, и небольшой песчаный берег тонкой золотой нитью стелился вдоль него. Волны успокаивающе шумели, разбиваясь в белую морскую пену, а ветер свистел, скрипя голыми ветками и шелестя пушистыми еловыми лапами, и под этот ноктюрн природы острые когти виверны коснулись жухлой травы. Жемчуг опустилась на землю, заливаясь тяжелым фырчаньем, слегка припала к холодной земле, позволив Алану и Альбионе сойти.

— Это наше с ней любимое место, – произнес парень, подав руку целительнице, чтобы та не оступилась и не упала. – Здесь обычно никого нет, ближайшая деревня находится в сотнях миль отсюда, поэтому... поэтому под конец прогулки мы летим сюда.

Когда полукровка смогла уверенно стоять на своих ногах, пусть и с помощью трости, Алан отпустил руку беловолосой знахарки, чувствуя, как приятный холод ее тонких пальцев сменяется жаром собственного тела. Он сжал руку в кулак и, развернувшись к синему полотну океана, неспешно направился к вспенившейся воде. Кожаные сапоги увязали в рыхлом песке, однако это не замедляло его шаг. Блондин остановился перед самыми волнами, позволяя им облизывать носы его обуви, окинул взглядом морские просторы и, прикрыв глаза на краткое мгновение, вобрал в легкие влажный, пропитанный легкими нотками соли, воздух.

— Говорят, – начал он, развернувшись к Альбионе, – если ты с берега увидишь диких морских драконов, то в ближайшее время тебе повезет, – страж неожиданно усмехнулся. – Брехня все это. Они здесь частые гости, но везения мне так и не прибавилось от этого.

Молодой генерал молча смотрел на знахарку, что медленно шла к нему навстречу, но тут его лицо исказила гримаса страха, смешанная с волнением: глаза широко распахнулись, а рот лишь на секунду приоткрылся, чтобы потом выкрикнуть громогласное: «Жемчуг, стой!» Алан тотчас сорвался с места и бросился к Альбионе, потому что юная виверна, в душе которой все еще не угасал огонь азарта, нелепо неслась на хрупкую девушку, желая вовлечь ее в очередную игру.

Все случилось слишком быстро, чтобы каждый успел осознать произошедшее: не успел страж оказаться вблизи Альбионы, как резко и грубо схватил ее за руку, рывком потянул на себя, перехватив ее другой рукой, отворачиваясь от своей буйной любимицы спиной. Парень пошатнулся, но все же устоял на ногах, когда виверна пронеслась подобно урагану мимо своего хозяина и случайно задела того хвостом.

— Жемчужина! – моментально рявкнул на нее Алан, но его любимица словно была глуха к его недовольному голосу: она теперь, весело плескаясь в воде, радостно ловила волны, заодно пытаясь оторвать от них кусочек.

Цыкнув, генерал королевской стражи перевел хмурый взгляд с Жемчужины на Альбиону и замер, словно пораженный молнией — в груди что-то сладко защемило. Она казалась ему испуганным котенком, от страха перед сильной грозой забившимся в узкую щель. Сердце от этого вновь забилось так быстро, что его глухой стук эхом отдавался в ушах. Хотелось успокоить его, утешить, ласково провести пальцами по мягкой шерстке. Становилось тяжело дышать, словно легкие стиснули чьи-то невидимые лапы. Алан осторожно, словно боясь причинить боль грубыми движениями, коснулся бледной щеки девушки, как холод, до невыносимости знакомый и приятный холод тотчас обвил его пальцы. Изо рта вырвалось рваное дыхание — одурманивающие чувства и эмоции внутри кипели, бурлили, разрывая стража изнутри. Хотелось большего, невыносимо хотелось большего, и все тело, пронизываемое легкой дрожью, сладко стонало, норовя сорваться на немой крик. Он смотрел на Альбиону и склонился над ней, касаясь ее губ — не было сил больше терпеть.

Сначала неуверенно, но с каждым громким ударом сердца все настойчивее он впивался поцелуем в тонкие губы, не в силах сопротивляться собственным желаниям. Мужская рука упала на талию знахарки, притягивая ее как можно ближе к себе. Все тело пылало, горело огнем от палящих чувств, что сводили с ума, и этому было невозможно сопротивляться. Все повторялось как в ту снежную ночь, обрывки воспоминаний которой всегда всплывали перед глазами. Сердце неожиданно кольнула невидимая игла, и Алан, обжигая горячим дыханием кожу девушки, оторвался от ее — уже алых от поцелуя — губ. Все повторялось, но вот повторения той самой ночи он не хотел.

— Можно... встретиться с тобой завтра? – молодой генерал разрушил звонкую тишину лишь спустя несколько секунд, отчаянно пытаясь успокоить взволнованное сердце.