Я не замечала, как густые сумерки окончательно окутали дом. Облокотилась о стол, уронив подбородок на руку, но при этом продолжала говорить, не заботясь о том, слушает ли меня Раго. Вино давно сделало своё дело: слова лились нескончаемым потоком, запутываясь, как нитки в старой корзине для шитья.
— Знаешь, Раго, - покачала головой, отбрасывая за спину выбившуюся прядь спутанных волос, — мир — это одно сплошное … одно большое недоразумение. Почему кто-то ест хлеб с мёдом каждый день, а кто-то вынужден крошки с пола собирать? — прищурилась, уставившись на мужчину, будто ожидая от него ответа. Глаза, цвета дурманящего коньяка, взглянули на собеседника пытливо.
— А стража? Эти павлины в доспехах, просто преступники! Путают, кто вор, а кто просто хочет выжить… А ведь мой отец всегда говорил, что…
Замолчала, уткнувшись в бокал, словно в нём можно было найти утешение. Облизала пересохшие губы.
— Говорил, что справедливость — это сказка для детей. Смешно, да? — коротко рассмеялась, но в голосе звучала горечь, такая же ядовитая, как сок полыни. — А я была глупой девчонкой. Верила, что всё можно изменить… Хотелось думать, что мир прекрасен и полон надежд… - непрошеная слеза навернулась на глаза и задрожала в самом уголке, грозясь скатиться по щеке.
- Стража – это зло! Ненавижу законников! - наклонилась вперёд, взмахнула рукой, опрокидывая пустой бокал на стол. Некрасивые разводы, густым алым пятном тут же окрасили скатерть в кровавые оттенки.
— Я ведь одна была. Ни братьев, ни сестёр. Только я и этот маленький дом, полный тишины и… — махнула рукой, словно отгоняя невидимую муху. — А теперь вот, сижу здесь, с тобой, и думаю: как всё так получилось?
Голос становился всё более тягучим, движения — плавными, как у куклы на нитях. Я потянулась за бутылкой, но пальцы скользнули по стеклу. Фыркнула и хихикнула, пытаясь схватить её второй рукой.
— Вот, значит, как это работает! Хочешь вина? Давай выпьем ещё!
Раго молчал, только иногда кивал, продолжая наблюдать за моими всё более раскованными движениями. Покачиваясь на стуле, я то подпирала голову рукой, то вытягивала шею, чтобы взглянуть в окно, пыльное, мутное, темное, дрожащее бликами свечей.
— Я ведь хотела стать кем-то важным. Знаешь, чтобы… — сделала неуклюжий жест рукой, проливая капли вина на одежду. — Чтобы люди вспоминали меня за то, что я умею варить наивкуснейшую похлёбку! Какой бред…
Заторможено оглядела снедь, будто искала забытый ответ во вчерашнем дне воспоминаний. На столе передо мной и Раго разложилось не бог весть, что: недоеденный ломать черствого хлеба, немного картошек с солью, овощи, сало, пара луковиц и, конечно, виновник всех торжеств — найденное вино, густое и темное, как сама ночь.
Раго ел осторожно. Его напряжённость смешно контрастировала с хлебосольной щедростью собутыльницы, то есть, со мной.
— Ешь, Раго, ешь! Я что, зря старалась?
Подняла бокал, сделала большой глоток, и тут же теплая горечь разлилась по венам.
— Ах, жизнь… — начала снова, — Что за дермо, а? Слышал про городской рынок? Сегодня утром там стража арестовала старика. Знаешь, за что? За то, что он украл буханку хлеба! Старик, Раго! — стукнула ладонью по столу выражая негодование. — Хлеб, чтобы выжить!
Язык откровенно заплетался, как и ряд хаотичных мыслей, однако, в отличие от того же зверочеловека, который явно имел опыт винопития меньше, да и переносил алкоголь хуже, я была почти трезвой! Впрочем, ни что так не сближает собутыльников, как выпивка, поэтому, я прекрасно понимала сбивчивую и отрывистую речь своего новоиспечённого знакомого, который наконец-то хоть немного разговорился!
Слёзы навернулись на глаза, но я старательно прогнала их, отпив ещё вина, а потом, начала раскачиваться на стуле, невольно прикусывая губу, чтобы не разрыдаться.
— Ты хоть знаешь, каково это — жить на крошках? Видеть, как кто-то выбрасывает пирог, который мог бы спасти чью-то жизнь?
Крыс что-то пробормотал. Тело уже плохо слушалось: голова покачивалась, пальцы то и дело цеплялись за край стола, язык всё чаще спотыкался на словах.
— Раго… — протянула, наклоняясь к нему. — А ты хоть раз в жизни чувствовал, что можешь быть кем-то? Или всегда… кто-нибудь?
Он поднял взгляд, и в его глазах блеснуло что-то вроде жалости. Или мне показалось? Я рассмеялась, громко, надрывно.
— Да что мы, с тобой? Да никто! Никто! — воскликнула, и чашка с вином едва не выскользнула из рук.
Задушевную речь внезапно прервал глухой удар по двери. Я резко замерла, переведя мутный взгляд.
— Это ещё что за шутки? — голос прозвучал хрипло, но встала я на удивление быстро, оттолкнув стул. Пошатнулась. Воинственно выругалась.
Ещё один удар, на этот раз сильнее. Дерево задрожало, словно под напором огромного молота. Пошатываясь, сделав рукой неопределенный жест Раго, со словами, – Сиди, я сама открою, - подошла к двери, но прежде чем успела протянуть ладонь, та с грохотом распахнулась. Замок протяжно звякнув поломался, роняя на пол крепление и щепки.
В дом ворвалось пятеро. Их лица скрывали грязные платки, а глаза блестели яростью. Один из них, широкоплечий и лысый, шагнул вперёд.
— Ну, что у нас тут? Вино, да ещё и компания! — он усмехнулся, обнажая жёлтые зубы. — Думаю, вы знаете, зачем мы здесь.
— Если вы пришли извиниться за стук, то опоздали, — я холодно оглядела незваных гостей, пытаясь сохранить равновесие и толику осмысленности. Моя пьяная дерзость смешивалась с ледяной ненавистью в голосе, направленная все еще на стражей короля. — А теперь, проваливайте, пока я не…
— Не чего? — перебил меня второй, высокий и худощавый, с ножом за поясом. — Пока ты не споткнёшься о собственные ноги? Слушай, девочка, мы знаем, что ты украла. И теперь мы заберём это назад. А заодно и лошадь, раз уж она тут травку пощипывает.
Я скривилась. Мысль о любимой Ириске немного привела в чувства спутанные мысли.
— Ну, хозяйка, погуляли на славу, а теперь плати. Вино-то наше, — проговорил главный, лениво осматриваясь.
Я фыркнула. Не то, чтобы я боялась всяких там наемников… Будучи хозяйкой трактира, мне был прекрасно знаком данный контингент.
— Ваше? Так найдите себе тайник получше! Оно валялось в грязи, и никто из вас, похоже, не потрудился за ним вернуться.
— Слишком много слов, — лысый шагнул ближе, — Хватит болтать.
Мужик склонился ко мне, разнося вокруг запах табака, придорожной грязи и немытого тела. Его глаза были холодны, как камень, а еще, он был не из тех, кто просто так уходит.
— Девка, твоя лошадь теперь наша. А этот, — он повернулся к Раго, — пойдёт с нами. На память о твоем гостеприимстве.
Против воли, я начала тихо смеяться, глядя на них. Смех был легким и горьким, как сама жизнь.
— Ты что, совсем с ума сошёл? Что за нелепость? Ты думал, я буду тебе лошадь отдавать? А он, — указала на Раго, — тоже, наверное, золото будет стоить, да?
Мужик хмыкнул от наглого моего тона, его глаза вновь тускло заблестели в полутьме.
— У нас тоже есть свои способы убедить людей, — произнес с усмешкой. — Ты не знаешь, что это значит, когда кто-то решит, что твой долг — это их выгода. Ты почувствуешь это на себе.