Скука. Именно это чувство, оседающее тяжелой свинцовой пылью на дне души, вызывала неспешная прогулка у Сицилии в лесах Шервуда: за небольшим окошком, прикрытым красной шторкой с мерно покачивающимися кисточками—бахромой, мелькали лишь деревья, кусты, и трухлявые, изрисованные пушистым мхом, пни. Больше — ничего. Хотя, если очень сильно захотеть и понадеяться на собственную удачу, то можно было заметить рыскающую в густой листве зверушку. Только вот на этом все развлечения — помимо неумолкающих служанок, — которые смогла придумать юная Вайлин, заканчивались. Девушка, головой облокотившаяся о стенку кареты, устало прикрыла глаза. С тонких губ сорвался разочарованных вздох.

Эта прогулка, на которой давно настаивала матушка, не вызывала у молодой ирнок никаких эмоций, кроме клокочущего раздражения: баронесса Мая искренне считала, что ее единственной дочери, с рождения слабой здоровьем, необходимо чаще бывать на природе, а не на бесчисленных светских приемах и чаепитиях, которые Сицилия любила всем сердцем. Поэтому ее сильно злила мысль о том, что также по мнению матушки лучше было умереть от невыносимой тоски среди деревьев и позволить назойливым насекомым испить собственную кровь до последней капли, чем отдохнуть душой и телом под мелодичное звучание клавесина и насладиться редким сортом чая с пряностями.

Неожиданно что-то громко хрустнуло, и карета, истошно заскрипев и затрещав, в это же мгновение резко накренилась вперед, грубо скинув с бархатных сидений сидящих слуг и их молодую госпожу; породистые лошади, что все это время спокойно тянули карету по извилистым лесным дорогам, испуганно заржали, грозно пристав на дыбы, и изо всех сил ринулись вперед, таща за собой упавшую карету куда-то вглубь леса. Немолодой кучер, чудом удержавшийся на козлах и не свалившийся камнем на землю, в отчаянной панике пытался остановить лошадей: тянул поводья на себя, свистел и кричал, однако потерявшие спокойствие животные, ослепленные собственным страхом, не обращали ни на что внимания. За ними — глубокая борозда, вспаханная краем кареты, и ошметки грязи, летящей из—под мощных копыт.

— Госпожа Вайлин! — испуганно воскликнули стражники, удержав в узде своих лошадей, испугавшихся громкого звука; они, пришпорив собственных коней, тотчас ринулись вперед. — Останови их, старый хрыч! Ну же! Там впереди овраг!

— Не могу! — прокричал кучер, намертво вцепившийся в козлы своими крючковатыми пальцами. — Не могу я!

Лошади, фырча и надрывно храпя, продолжали волочить за собой карету, будто бы мешок с зерном, однако на повороте лесной дороги, огибающий лесную ложбину, лошади резко свернули в сторону, срывая оглоблю с оси колес, и карета с характерным скрипом и скрежетом завалилась на бок, опасно нависнув на краю обрыва; кучер тотчас свалился вниз. Перепуганные девушки, что оказались в западне, испуганно завизжали, вжимаясь телами — и цепляясь пальцами за всевозможные выступы — в дерево стенок кареты. Из взгляд — мечущийся, а дыхание частое и рваное; сердца, бьющиеся в унисон страху, шумно стучали в груди.

Сицилия, замерев от ужаса, сковавшего все тело невидимыми цепями, стеклянным взглядом вперилась в пустоту перед собой; тонкие пальцы, вцепившиеся в выступ мягкого сиденья, побелели. За спиной — встревоженные крики личной стражи, что суетились возле упавшей на бок кареты, однако все слова и мольбы о скорейшей помощи застыли на кончике языка: белокурая девушка молчала, ощущая, как грохот собственного сердца заглушает все звуки вокруг. В горле мгновенно пересохло.

Она не замечала ничего: ни криков и слез собственных служанок, чьи речи были обращены к милости богов, ни ругани собственной стражи, ни оглушающие хлопки чьих-то крыльев… Сицилия не слышала, как открылась дверца кареты и не почувствовала, как над ней нависла чья-то тень. Она лишь на мгновение пришла в себя, когда кто-то взял ее на руки и спешно вытащил из смертельной ловушки-западни.

И тогда девушка увидела его.

Молодого мужчину эльфийского рода с прекрасными чертами лица, изящными и утонченными, но в то же время подчеркивающими его силу и мужество; волнистые волосы цвета светлого пшена слегка растрепались, редкими выбивающимися прядями ниспадая на лицо незнакомца. Сицилия, почувствовала, как к лицу тотчас хлынул жар, а сердце взволнованной птицей затрепыхалось в груди, как в клетке. Она смотрела на него, широко распахнув глаза и видела, как во взгляде напротив плескалось волнение. От этого что-то кольнуло в груди, растекаясь чем-то едким, кислым по всему телу и оставляя едва уловимый след от мелких мурашек по всему телу.

Эльф бережно, словно в его руках был редкий хрусталь, отнес Сицилию от кареты и аккуратно опустил ее на постеленный слугой плащ. И только тогда юная ирнок заметила, как высок — и хорошо сложен, подтянут и мускулист — был мужчина—эльф, отважившийся вызволить ее из цепких лап смерти. От этих мыслей — снова в мелкую дрожь, что волнами расходилась по всему телу. А сердце ещё сильнее и громче стучало в груди.

Перепуганные служанки, которых также вытащили из завалившейся кареты, незамедлительно подбежали к собственной госпоже, встревоженно рассматривая дочь барона и расспрашивая о ее самочувствии, однако их слова — набор бессмысленных звуков, сливающихся с шелестом листы, так как все ее внимание было поглощено только им.

— С-спасибо Вам, — протянула Сицилия дрожащим от страха голосом; ее тело, пронизанное напряжением, начало медленно обмякать — разливалась слабость, будто бы вязкий сироп. — Скажите, как зовут моего спасителя?

Отредактировано Сицилия Вайлин (09.07.2023 21:48:10)

Сердце, трепыхающееся в груди испуганной канарейкой, постепенно замедляло свой бег, позволяя приятной вязкой слабости полностью разлиться по телу юной госпожи Вайлин и даруя ей сладкое чувство умиротворения. Она, сидя под раскидистыми ветвями дерева, продолжала с нескрываемым восхищением и восторгом смотреть на своего спасителя, оказавшимся наследником герцогской семьи из Шервуда.

Сицилия, будучи дочерью барона, с упоением изучала историю знатных родов королевства МиорЛайн, уделяя особое внимание герцогствам и графствам: она запоминала имена и фамилии, их историю и род деятельности, взращивая в собственном сердце сокровенную мечту - оказаться на одном из светских приемах, устроенным кем-то из приближенных к королю аристократов. Однако юная ирнок даже представить не могла, что ее жизнь может оказаться в руках одного из представителей столь значимых семей! От этих мыслей, вскруживших голову молодой девушке, горячая кровь хлынула к щекам, позволяя нежному румянцу проявиться на бледной коже.

- Благодарю Вас, сэр фар Россэа, за мое спасение! - девушка, положив руку себе на грудь, слегка наклонила голову в знак благодарности; кроткая улыбка коснулась ее губ. - Мое имя - Сицилия Вайлин, дочь барона Вайлин, что торгует ценными мехами. И только благодаря Вам я в полном здравии!

Все внимание - на высокородного эльфа с точеными чертами лица. Юная ирнок, очарованная эльфийской красотой и величием, не сводила с мужчины пристального взгляда, позабыв обо всех правилах приличия. И только тогда, когда ее спаситель отлучился, Сицилия будто бы очнулась от сильного гипноза: шумно вобрав в легкие воздух, светловолосая девушка внимательно осмотрела поляну, где сейчас она и находилась, взглянула на накренившуюся на бок карету и окинула непонимающим взглядом собственных служанок. Они, как перепуганные наседки, продолжали кружить возле нее и осыпать различными вопросами, на которые дочь барона отвечала холодно и односложно.

Ведь перед ее глазами - только он, Раумо фар Россэа.

От одних лишь мыслей об эльфе, героически спасшему ее жизнь, сердце в груди начинало биться быстрее, разгоняя по телу невидимый жар. Ирнок томно выдохнула, ощущая, как зардеют ее щеки. Она, затаив дыхание, пыталась отыскать взглядом благородного эльфа, решившего оставить юную госпожу Вайлин наедине с собственными служанками, и как только девушка увидела его с лошадьми, которые еще мгновением назад были впряжены в ее карету, по ее телу прошлась волна мелких, но дурманящих разум мурашек. С губ вновь сорвался краткий выдох.

Ее слуги, даже свалившийся с козлов кучер, были в порядке: никто серьезно не пострадал, а большинство и вовсе отделалось лишь сильным испугом и паникой, от которых еще не успели прийти в себя. Однако поднимать на колеса карету и снова впрягать в нее лошадей, сорвавшихся с оглобли, было опасно, а подвергать угрозе жизнь дочери барона никто не хотел. Поэтому слуги, словно терясь в своих последующих действиях, нерешительно обсуждали всевозможные варианты по возвращению в родовое поместье семейства Вайлин, в то время как к Сицилии подошел сам Раумо.

Девушка неосознанно затаила дыхание, внимательно слушая мягкий голос эльфа, от которого душа юной ирнок начинала трепетать от переполняющих ее чувств.

- Вы желаете составить мне компанию? - робко поинтересовалась Сицилия, принимая руку статного эльфа; он осторожно, словно боясь навредить, коснулся ее ладони, и этот жест вязкой истомой отозвался в груди девушки. - Приму за честь, сэр фар Россэа.

Она осторожно поднялась на ноги и мягкой кошачьей поступью пошла вслед за наследником герцога Шервуда, совершенно позабыв о своих родителях, к которым юная ирнок должна была вернуться в скором времени.

Казалось, что здесь, среди деревьев с изумрудными листьями, время текло иначе: оно, подобно лесному ручью, лилось медленно и неторопливо; здесь будто бы не было места мирской суете и хлопотам, словно все это осталось где-то там, за кривым поворотом дороги и оврагом, и это тончайшее ощущение безмятежности очаровывало, пленило. А, может, виновником этого чувства, опутавшего юную девушку тонкой нитью, был и сам наследник герцогского дома, от которого беловолосая девушка не могла отвести очарованного взгляда.

— Если Вам так будет удобно… — с робкой улыбкой на лице произнесла Сицилия, все ещё ощущая невидимое пламя на собственных щеках, — Раумо.

Его имя излучало силу, стать и уверенность, от которой перехватывало дыхание от трепещущего восхищения. Сердце, переполненное кротким восторгом, часто и шумно билось под ребрами, и, казалось, застучало ещё сильнее, стоило крохотной ладошке оказаться в раскрытой ладони эльфа. «Такой… теплый», — промелькнуло в мыслях у Сицилии, вновь позволив легкому румянцу смущения расцвести на бледных щеках. Он осторожно провел ее до оседланных лошадей, а потом, мягко положив руки на талию ирнок, подхватил ее будто бы снежинку и аккуратно усадил в седло. Тотчас по телу — мелкая пьянящая дрожь, а вместе с ней в груди сердце сладко заныло.

Слуги, приставленные бароном и баронессой, тотчас переполошились, когда увидели, как нагло наследник герцогского дома — да пусть он будет самим королем, неслыханная наглость! — усаживает их госпожу в седло лошади. Они, подобно загнанным врасплох диким птицам, распушили собственные перья, но сразу же утратили всю свою напыщенную уверенность, стоило только столкнуться с тяжелым взглядом Раумо. Сицилия, внимательно следя за происходящим, не смогла сдержать тихий смешок. В какой-то степени это даже было забавно.

— Прошу простить столь грубое поведение моих слуг, — обратилась к Раумо ирнок. — Они слишком сильно переживают за меня, как и мои родители.

И это было настоящей правдой. Мая Вайлин, ее чрезмерно заботливая матушка, ворковала вокруг единственной дочери, как курица-наседка, оказывая беловолосой девушке излишнюю любовь и ласку. А ее отец, барон Леон, просто не в силах был противостоять собственной супруге, ведь Сицилия — долгожданная девочка, появившиеся на свет в семействе Вайлин. Юная ирнок это хорошо знала и искусно использовала мать и отца — а также собственных братьев — в личных целях, заставляя всех и каждого плясать вокруг ее собственных желаний, будто маленьких обезьянок.

Солнечный свет размытыми пятнами просачивался сквозь густую крону деревьев, медленно стекал по широким листьям и бесшумно падал на протоптанную дорогу, по которой Раумо неторопливо вел лошадь. Она, склонив низко голову, лишь изредка фыркала и взмахивала хвостом, отгоняя назойливых насекомых, что кружили рядом. Мгновением ранее Сицилия, изнеженная комфортом и разбалованная удобством, и подумать не могла, что согласится выйти из удобной кареты и ехать верхом на коне, но сейчас, когда под уздцы вел молодого жеребца сам Раумо, все было иначе.

Они шли неторопливо вдоль раскидистых деревьев и разговаривали обо всём, словно весь этот мир — только для них двоих. По крайней мере так считала сама Сицилия, чье внимание полностью растворилось в разговоре со статным эльфом; ее телохранители и служанки, отрешенно плетущиеся позади господ, продолжали с недоверием — и даже с некоторой опаской — поглядывать на наследника герцогства Шервуд. Кто знает, что за мысли витали в его голове, раз он осмелился вести их госпожу куда-то вглубь лесов? Однако вскоре ушей коснулось слабое журчание воды, а после - проявился среди густой травы и разросшихся кустарников небольшой ручей, где недалеко от берега стояла беседка, окруженная ивами и цветами.

— Ничего такого, что могло бы удивить Вас. Это была обычная прогулка среди лесов, — с тенью легкой полуулыбки начала говорить Сицилия, однако запнулась, едва перед ее глазами вспыхнули яркими пятнами недавние воспоминания о накренившейся карете. — Должна была быть. Но благодаря Вам и Вашей отважности она превратилась в нечто большее, чем простое времяпрепровождение, — юная девушка, вновь ощутив, как щеки наливаются румянцем, блестящими глазами посмотрела на эльфа и шумно выдохнула; она почувствовала, как в груди разливается теплая истома. — Вы спасли мне жизнь… Раумо. И я Вас обязана отблагодарить в ответ. Уверена, также захочет поступить и моя семья. Столь храбрые поступки не должны быть незамеченными. Скажите, согласны ли Вы посетить наше скромное поместье в один из вечеров?

Место, куда привел Сицилию наследник герцога, было прекрасным: скромная беседка, искусно сделанная из белого мрамора, буквально растворялась в разросшихся повсюду сиреневых цветах, а склонившие свои густые ветви ивы придавали этому месту, скрытому среди Шервудских лесов, ещё больше волшебства. Девушка, пораженная открывшейся ею красотой, восторженно ахнула. Издалека все выглядело совсем иначе!

— Это очень красивое место, Раумо, — робко пролепетала дочь барона.

Сицилия украдкой посмотрела на высокородного эльфа, однако в этот же миг их взгляды случайно — или же это были происки самой судьбы? — пересеклись. Она, почувствовав очередную волну обжигающего смущения, тотчас потупила взгляд. На лице — легкая улыбка, тонкая, робкая, нежная. Сердце в груди шумно стучало, разливая по телу невидимый жар. И оно забилось ещё сильнее, затрепыхалось подобно пойманной бабочке в руках, стоило только мужчине согласиться навестить семейство Вайлин.

— Мне очень радостно слышать такие слова, — мягко произнесла Сицилия, позволив уголкам губ вновь немного приподняться. — По возвращению домой я немедленно отправлю Вам письмо, чтобы договориться об удобном для Вас и моей семьи дне встречи.

Статный эльф, наследник герцогского дома, протянул молодой девушке свою руку — хотел помочь слезть со скакуна, а Сицилия робко приняла ее, пусть в тайных мыслях и желала снова ощутить приятное тепло его ладони. Раумо осторожно обхватил ее за талию — и снова это прикосновение, от которого все тело таяло, подобно хрустальному льду под лучами весеннего солнца — и аккуратно, бережено поставил девушку на землю; кружева легкого летнего платья игриво всколыхнулись. На бледных щеках — яркий румянец.

Однако если дочь барона была счастлива проводить время в компании герцогского наследника, то ее слуги, раз за разом молча проглатывающие нахальное поведение эльфа, наоборот, были весьма раздражены. Поэтому когда он вновь прихватил молодую ирнок за талию, слуги и служанки чуть не задохнулись от поглотившего их возмущения, однако вслух — лишь тишина. Только тяжелые взгляды, словно острые камни, были брошены в спину мужчины.

— Вы мой спаситель, Раумо, как я могу Вам отказать? — с краткой улыбкой произнесла ирнок, положив тонкую ручку себе на грудь. — Тем более Ваша компания мне только в радость.

Она, осторожно ступая по едва виднеющейся тропинке, спрятавшейся среди пышных цветов и густой травы, прошла вслед за собственным спасителем в беседку, где на деревянном столе уже находилась различная снедь, которую Сицилия окинула лишь беглым взглядом, почти лишенным какой-либо заинтересованности. Она не была сильно голодна, а предлагаемые яства не могли похвастаться многообразием или изысканностью, как у поваров в ее доме, - были достаточно просты, однако для случайного перекуса в лесу подобное убранство стола было весьма хорошим. Девушка, аккуратно приподняв подол платья, присела на деревянную скамью и с легким трепетом посмотрела на рядом стоящего эльфа.

- Вы очень внимательны, Раумо, - Сицилия кротко улыбнулась, позволив легкому волнению вновь опутать ее тело невидимыми нитями. - Мне очень сильно повезло, что Вы оказались неподалеку. Не представляю, что случилось бы со мной... и со слугами, если бы Вас не оказалось рядом.

Небольшая речка, чье медленное и неспешное течение игриво переливалось под лучами солнца, бескрайний лесной ковер из множества фиолетовых цветов и изящная мраморная беседка, затерянная среди деревьев-великанов, — все это невольно зарождало в душе Сицилии трепетное чувство, будто бы она случайно попала на страницы детских сказок. Сказок про отважного принца и хрупкую принцессу, волей случая оказавшуюся в беде. От этого сравнения, быстрой искрой промелькнувшего в мыслях, в сердце юной девушки мгновенно разлилась приятно тянущая истома, а по телу прошлась мелкая, будоражащая чувства, дрожь. Дочь барона и баронессы, потупив смущенный взгляд, аккуратно поправила выбившуюся из прически прядь. На щеках — все ещё невидимое пламя, на губах — робкая улыбка, а в мыслях: «Мой принц…»

Раумо, ее спаситель, казался молодой ирнок безупречным, словно он — оплот ее воображения, невольно рожденный после десятков, если не сотен, прочитанных любовных романов. Однако собственные фантазии не спасают юных дев из цепких лап опасности, не помогают взобраться на ретивых скакунов и не предлагают отобедать различную снедь. Попросив верного слугу сына герцога налить ей в бокал вина, девушка украдкой взглянула на мужчину, севшего напротив нее, — хотела рассмотреть его получше. Благородная внешность пленила взгляд, приятная и мягкая речь — очаровывала слух, а от изящных манер приятно кружилась голова! И чем больше молодая ирнок проводила времени со статным эльфом из герцогского дома, тем больше она замечала сходства с тем, кого девушка давно считала также идеальным.

С Леоном, ее отцом.

От этого осознания, прошедшим по телу Сицилии подобно удару молнии в грозу, сердце глухо забилось в груди. На мгновение, всего лишь краткий миг, который Раумо мог и не заметить, серо-голубые глаза широко распахнулись, а тонкие губы дрогнули. Тот идеал, о котором юная ирнок только могла  робко мечтать, сейчас сидел рядом с ней. Девушка невольно поджала пальцы на руках, спрятанных под столом от множества глаз. Нельзя его отпускать, нельзя!

— Для Вас я могу был просто Сицилией, — с тенью легкой полуулыбки произнесла юная ирнок, поднеся ко рту бокал с вином; приятная терпкость алкоголя, смешанная с призрачной сладостью винограда, тотчас обволокла язык. — Под «этими местами» Вы подразумеваете Шервудские леса? Моя семья живет в Тор-Шолле, поэтому добраться до Ваших земель не составляет труда, нужна будет только карета да несколько спокойных лошадей, — она аккуратно поставила бокал с напитком на стол, а сама посмотрела на эльфа, пытаясь скрыть бушующее внутри ее души волнение. — Ваше предложение очень заманчиво, Раумо! Я буду очень рада, если Вы согласитесь сопровождать меня, но… — однако вскоре на краткий миг лицо девушки помрачнело, а в глазах блеснула тень грусти, — но боюсь, мои родители могут не одобрить подобную прогулку после случившегося. Они… слишком заботятся обо мне, поскольку я их единственная и долгожданная дочь, — взгляд девушки скользнул по точеному лицу эльфа, а потом она с надеждой спросила: — Может, Вам получится переубедить их? Ведь только благодаря Вам со мной ничего не произошло.

Сицилия не любила заурядные прогулки по лесам, где нужно было терпеть различные неудобства сидя в карете, но всем сердцем желала вновь встретиться со своим спасителем под любым предлогом.