Весной все оживало: солнце, гордо возвышающееся над крышами домов, с каждым днем все сильнее опаляло землю, растапливая белоснежные барханы снега своим жаром и позволяя молодым росткам пробиться к свету; даже на ветках-лапах деревьев стали проявляться крохотные листики, готовые раскрыться через несколько дней. Я, опершись ладонями о подоконник и прикрыв глаза, вдохнула полной грудью весенний воздух, пахнущий бодрящей свежестью, и взглядом проводила нескольких юрких птиц, пролетевших под облаками.

— Как же хорошо… — почти шепотом произнесла я, прикрыв глаза от охватывающего меня удовольствия.

С того момента, как Макс разрешил мне жить в его доме, моя жизнь претерпела множество изменений: об изнуряющем голоде и неимоверной усталости я позабыла, потому что теперь могла спокойно спать на мягкой кровати и есть свежую и очень вкусную еду; вместо единственного платья, ужасно поношенного и изъеденного молью, в шкафу — несколько новых нарядов, купленных без лишних вопросов самим лисом. Да и сама я стала выглядеть лучше: не раз сама отмечала про себя, как мягче и ярче становилась собственная шерсть, а худоба медленно сходила на нет. От прошлой жизни, где я в отчаянии скиталась по улицам Тор-Шолле в бездумных попытках заработать медяки, оставались только размытые воспоминания, что с каждым днем становились все тусклее, а их детали — невзрачнее.

Вдалеке, между соседних домов, промелькнула знакомая фигура, при виде которой в груди разлилось приятное тепло, а на лице проявилась легкая улыбка. Я отпрянула от раскрытого окна и, развернувшись, облокотилась о стену. Передо мной — бывшая комната сестры Макса, месяц назад ставшая моей. Мой взгляд пробежался по заполненному различными вещами стеллажу, заправленной кровати и свежим весенним цветам, что стояли на прикроватной тумбочке. Теперь я здесь хозяйка… и от этого было невыносимо неловко. Выдохнув, я неспешно направилась в сторону двери.

Было ли мне легко принять тот факт, что я, совершенно незнакомая зверолюдка, могла жить спокойно в чужом мне доме? Нет. Да и сейчас у меня все также не получалось смириться с этими мыслями, пытаясь «отплатить» Максу и его матушке Агнессе своей помощью: приготовить сытный завтрак, обед или ужин, постирать белье или подлатать его, навести порядок в доме, покормить драконов... Я бралась за все, что было мне по силам, желая хоть немного отблагодарить семейство Курдов за их невероятную доброту и радушие. 

За спиной раздался тихий щелчок — закрылась дверь, и я сделала шаг вперед, к лестнице, прислушиваясь к тихому скрипу половиц. Неспешно спустилась вниз, а после проскользнула в сени, откуда — во двор. Не успела я открыть увесистую дверь и выйти на крыльцо, как меня тотчас встретил радостно ветер, потрепав и взъерошив мою шерсть и волосы. Я облокотилась о перила и вновь прикрыла глаза, наслаждаясь весенней прохладой, будоражащей душу; вобрала носом свежий воздух и шумно выдохнула. 

Уши едва заметно дернулись — уловили приближающийся шаг, от которого сердце забилось сильнее в груди, и я открыла глаза.

— Макс, ты вернулся, — с легкой улыбкой на лице произнесла я, спускаясь вниз, на землю, и подходя к зверолюду. — Ты сегодня вечером сильно занят? Просто я хотела бы позвать тебя на театральную постановку, она называется «Весеннее солнце». Сами менестрели будут выступать на восточной площади, и... — на мгновение слова неосязаемым комом застряли в горле, и я на смолкла, собираясь с мыслями, — я была бы очень рада, если бы ты составил мне компанию.

От последних слов, собравшихся с кончика языка, я почувствовала невидимый жар, тотчас коснувшийся моего лица. Однако полный надежды взгляд был устремлен только на лиса, стоявшего передо мной. Пусть моя жизнь и изменилась, я все равно ощущала себя будто бы не в своей тарелке и хотела хоть на краткий миг забыться, раствориться в совершенно иных эмоциях, от которых на душе становилось легко и просто, а не увязать в вязком болоте из чувств пожизненного долга.

В первые дни моей новой жизни в доме Макса я относилась к лису осторожно: прислушивалась к его словам, следила за его действиями, будто бы нарочно пытаясь уличить зверолюда в искусной лжи, но раз за разом, день за днём я убеждалась в том, что за поступками лиса не скрывалось ничего, кроме искреннего желания помочь, вытащить меня из всепоглощающей бездны отчаяния. Принять новую судьбу, в одночасье перевернувшую устоявшееся мировоззрение с ног на голову, и привыкнуть к жизни, о которой я могла только мечтать в далеком детстве, для меня было непросто, и Макс это понимал.

Постепенно, медленно и неспешно моё недоверие, глодающее сердце изнутри, сменилось покорным смирением, а оно — принятием. Теперь же я была я действительно рада была видеть перед собой Макса, и это настроение, что переполняло меня, отчетливо читалось в приподнятых и навостренных ушах, слегка подергивающимся под подолом платья хвосту, внимательному взгляду, устремленному только на лиса, и, конечно же, мягкой улыбке.

— Ох, нет, не переживай! — начала я, тотчас подхватив диалог на варканском, а сама немного отпрянула от Макса после приветственных объятий. — Она не нагружала, это я сама вызвалась помочь твоей матушке с уборкой после завтрака и подготовлением к обеду. Мы очень быстро со всем управились, так что я даже и отдохнуть успела. А так она лишь интересовалась, говорил ли ты мне, когда сегодня вернешься, — я на мгновение смолкла, неожиданно ощутив, как волна неловкости поднялась в глубине души и захлестнула меня с головой; немного потупив взгляд, я едва слышно усмехнулась. — Это если не считать того, как она тебя расхваливает наедине со мной. Часто говорит, что ты будешь достойным мужем и прекрасным отцом, и такое слышать немного неловко, на самом деле.

На лице — неловкая улыбка, которую я тотчас попыталась скрыть, плотно поджав губы. Я завела руки за спину и сцепила руки в замок, крепко переплела пальцы между собой. Все мысли о семье, которые я строила словно воздушные замки будучи юной и наивной лисой, растворились в потоке прошлых лет — похоронила их вместе с мечтами о лучшей жизни. Но только последнее стало реальностью, так может и это… Мой взгляд скользнул по лицу Макса.

Это тоже реально?

От мыслей, вскруживших голову, меня бросило в жар, а под густой шерстью прошлись колючие мурашки, от которых шерсть на загривке слегка приподнялась. Сердце, опоенное смущением, гулко застучало в груди. Я, сглотнув скопившуюся во роту слюну, шумно выдохнула.

— Но не переживай по этому поводу, — спешно начала оправдываться я, отчаянно пытаясь скрыть всколыхнувшие душу эмоции. — Твоя матушка не докучает этим, поэтому все хорошо, — я одарила зверолюда мягкой улыбкой, а затем обернулась назад, бросив краткий взгляд на закрытую за спиной входную дверь. — Обед уже тоже готов, осталось только накрыть стол, поэтому можно будет поесть и собираться. Как ты считаешь?