Предложение случайного спутника было очень заманчивым, интересным. Порой самому Раумо было скучно, он маялся от невозможности вернуть добрые времена разбойной юности. Тогда он ещё не был наследником, и его не тяготило бремя герцогской власти. От чего-то эльф видел в ней больше именно долга, обязанностей, нежели, как многие прочие аристократы, возможностей к расслабленной и праздной жизни. Возможно, от того, что впустую жизнь эту жизнь эльфийский юноша так и не научился.
- Мой воздушный - что продолжение меня, и коль ты столь смел в предложении, то смею заметить, твой дракон тоже - что часть тебя. Мне нравится твоё пари, Зверолюд, - пусть в том и был подвох. Хисильмэ - часть неба, часть нежных росчерков перистых облаков, часть стремительных тёплых потоков в вышине. Он любил препятствия - среди ущелий и острых камней в теснине, среди густого леса, где за каждым кустом может скрываться буреломье. Но он не был бегуном - быстрым, сильным и выносливым. В отличие от сверкающего белизной питомца зверолюда, под острой чешуёй которого перекатывались мышцы, предназначенные для бега и ходьбы.
Но у Раумо было иное преимущество - он знал дорогу. Знал каждый валун, греющийся под солнечным ласковым взором, каждый ручей, шепчущий предложение и питье, привале да прохладе, каждый поворот и каждую едва заметную тропинку среди густого леса. Всё таки то была земля его, родная, знакомая земля.
И дорога та, когда миновали пограничный столб, не заставила себя ждать. Хисильмэ всё вредничал и ёрничал, что его обделили вниманием, но Раумо уверенной рукой держал за повода. не позволял ни взлететь, даже над самой землёй, поднимая клубы пыли по иссушенной летними днями дороге, ни вертеть острой мордой в надежде урвать свой кусочек славы.
По левую руку звонко переливалась река, укрытая за кудрявыми зарослями величественных ив. Среди корней, по пологому склону иногда петляли едва-едва заметные в высоких зарослях осоки да таволги тропинки рыбаков да диких зверей. Дорога не была сильно хоженой, но всё же - не заброшенной среди бескрайний лесным просторов Шервуда. По правую же руку, там, где ивам оказывалось слишком сухо и жарко, уже поднимался светлый и шумный берёзовый перелесок, лишь много дальше спорящий с карабкающимися на камень елями. Тонкие, гибкие веточки так и норовили легонько стегануть зазевавшегося путника по лицу и плечам, но впереди у соперников был лишь мост, что сейчас совершенно не был виден.
Хисильмэ почти сразу отстал от драконьего всадника, непривычный к бегу. Но очень скоро понял - будет дальше характерничать и показывать, что он - не такой, как все, то так и останется в хвосте. А потом, вытянувшись в единую синюю стрелу, рванул вперёд. Хвост соперника всё был впереди да впереди, и нагнать его так и не удавалось. Но их спас небольшой ручеёк, внезапно казавшийся из-за поворота.
С высота полёта ястребов Раумо знал, что с наскоку его не перепрыгнуть, если заранее не знать, где местные обитатели положили бревно. И казалось бы - очевиден ответ, по пути петляния стёжки! Только весной ненадёжную переправу раскололо надвое аккурат в середине русла, и двумя печальными, покрытыми блестящим от воды мхом и раскидистым папоротником лежала та переправа. И лишь чуть выше лежала новая, слегка притопленная в воде.
Раумо легким движением руки потянул повод, заставляя крылатого ящера сильнее, чем нужно, повернуть у кромки деревьев, выводя дракона сразу к целой переправе. Там он смог поравняться с зверолюдом, а Хисильмэ синей змейкой скользнул на ту сторону, распаляясь от азарта.
